«Ахмат Лутфуллин», выставка. Члены ро втоо "союз художников россии" республики башкортостан Ахмат лутфуллин краткая биография

(1928-02-04 )

Ахма́т Фатку́ллович Лутфу́ллин (башк . Әхмәт Фәтҡулла улы Лотфуллин , 1928-2007) - башкирский советский живописец. Народный художник СССР (). Действительный член РАХ (1997).

Биография

Неоднократно избирался членом правления Башкирского Союза художников, председателем и членом Художественного совета при Башкирских мастерских Художественного фонда РСФСР, членом выставкома зональной выставки «Урал социалистический», членом правления Союза художников РСФСР , являлся членом ревизионной комиссии Союза художников РСФСР, членом выставкома Союза художников РСФСР.

На протяжении второй половины XX века он оказывал влияние на развитие башкирской живописи .

В доме, где жил художник до последних дней (Уфа, улица Аксакова) установлена мемориальная доска

Литература

Попова Л. Н. Ахмат Лутфуллин. Л., 1978
А. Лутфуллин: Альбом. Авт. вступ. ст. А. Г. Янбухтина. М., 1978
Ахмат Лутфуллин: Каталог. Авт. вступ. ст. Л. Н. Попова. М., 1990.
История Уфы. Сб. статей, гл. 14. Башкирское книжное изд., Уфа, 1976.
Альбом «Художники Башкирии». Башкирское книжное изд., Уфа, 1969.
Искусство народов СССР. Изд. «Советский художник», Москва, 1977.
Б. Ванслов. О станковом искусстве и его судьбах. Изд. «Искусство», Москва, 1972.
Г. С. Кушнеровская, «Изобразительное искусство Башкирской АССР». Изд. «Советский художник», Москва, 1974.
Э. П. Фенина. Башкирский Государственный художественный музей им. М. В. Нестерова. Путеводитель. Башкирское книжное изд., Уфа, 1974.
Г. Р. Пикунова: Буклет «А. Лутфуллин». Башкирское книжное изд., Уфа, 1969.
А. Янбухтнна. «Ахмат Лутфуллин». Изд. «Советский художник», Москва, 1978.
Журнал «Коммунист»; 1970, № 13. Н. Томский; Редакционная статья.
Журнал «Художник», 1969, № 12. Т. Нордштейн. Рождённое традициями жизни.
Журнал «Творчество», 1960, № 8. Л. Мочалов: От портрета-очерка к портрету-образу.
Журнал «Творчество», 1969, № 12. Ю. Нехорошев: Образы Башкирии.
Журнал «Творчество», 1976, № 6. Ред. статья «К успехам искусства».
Журнал «Искусство», 1976, № 3, Л. Акимова: Образы жизни народной.
Журнал «Искусство», 1976, № 5. Л. Акимова, И. Купцов: Всесоюзная художественная выставка «Слава труду».
Журнал «Художник», 1976, № 3. В. Ванслов: Широкий поток жизни.
Журнал «Художник», 1976, № 11, Навстречу IV съезду художников РСФСР.
Журнал «Творчество», 1978, № 1. Ю. Осмоловский: Юбилейная всесоюзная.
Журнал «Дружба народов», 1970, № 1, Г. Кушнеровская: Сказ о курае.
Р. Хакимов: На семи дорогах. Изд. «Советская Россия», Москва, 1974.
Д. Мочальский: Созвучие времени. Газ. «Правда», 1977 от 26 сентября.
О. Воронова: Зрелость художника. Газ. «Правда», 1976 от 20 сентября.
Т. Нордштейн: Молодость мужает. Газ. «Советская культура», 1975 от 5 декабря.

Л. Н. Попова. Ахмат Лутфуллин. Изд. «Художник РСФСР», Ленинград.

(1928-02-04 ) Место рождения: Дата смерти: Гражданство:

СССР

Жанр: Учёба:

Государственный художественный институт Литовской СССР (1954)

Стиль: Известные работы:

"Три женщины" 1969г

Звания:

народный художник СССР

Премии:

Премия Салавата Юлаева

Ахмат Фаткуллович Лутфуллин (4 февраля 1928 года, село Аскар Тамъян-Катайского кантона (ныне Абзелиловский район Башкортостана) - 2007) - башкирский живописец, народный художник СССР (1989), действительный член РАХ (1997).

Биография

Лутфуллин А.Ф. родился в 1928 году в семье лесоплавильщика. В деревнях Аскарово и Абзаково прошло его детство и юность. Позднее, мальчишкой, он пешком ушел в Магнитогорск и поступил учиться в ремесленное училище на токаря.

12 августа 2011 года открылась памятная доска Лутфуллину в его родном селе Абзаково .

В 2010 году в Уфе появилась улица Ахмата Лутфуллина.

В Уфе планируется поставить памятник Лутфуллину .

В доме, где жил художник до последних дней (Уфа, улица Аксакова) установлена мемориальная доска

Литература

Попова Л.Н. Ахмат Лутфуллин. Л., 1978
А.Лутфуллин: Альбом. Авт. вступ. ст. А.Г.Янбухтина. М., 1978
Ахмат Лутфуллин: Каталог. Авт. вступ. ст. Л.Н.Попова. М., 1990.
История Уфы. Сб. статей, гл. 14. Башкирское книжное изд., Уфа, 1976.
Альбом «Художники Башкирии». Башкирское книжное изд., Уфа, 1969.
Искусство народов СССР. Изд. «Советский художник», Москва, 1977.
Б. Ванслов. О станковом искусстве и его судьбах. Изд. «Искусство», Москва, 1972.
Г. С. Кушнеровская, «Изобразительное искусство Башкирской АССР». Изд. «Советский художник», Москва, 1974.
Э. П. Фенина. Башкирский Государственный художественный музей им. М. В. Нестерова. Путеводитель. Башкирское книжное изд., Уфа, 1974.
Г. Р. Пикунова: Буклет «А. Лутфуллин». Башкирское книжное изд., Уфа, 1969.
А. Янбухтнна. «Ахмат Лутфуллин». Изд. «Советский художник», Москва, 1978.
Журнал «Коммунист»; 1970, № 13. Н. Томский; Редакционная статья.
Журнал «Художник», 1969, № 12. Т. Нордштейн. Рожденное традициями жизни.
Журнал «Творчество», 1960, № 8. Л. Мочалов: От портрета-очерка к портрету-образу.
Журнал «Творчество», 1969, № 12. Ю. Нехорошев: Образы Башкирии.
Журнал «Творчество», 1976, № 6. Ред. статья «К успехам искусства».
Журнал «Искусство», 1976, № 3, Л. Акимова: Образы жизни народной.
Журнал «Искусство», 1976, № 5. Л. Акимова, И. Купцов: Всесоюзная художественная выставка «Слава труду».
Журнал «Художник», 1976, № 3. В. Ванслов: Широкий поток жизни.
Журнал «Художник», 1976, № 11, Навстречу IV съезду художников РСФСР.
Журнал «Творчество», 1978, № 1. Ю. Осмоловский: Юбилейная всесоюзная.
Журнал «Дружба народов», 1970, № 1, Г. Кушнеровская: Сказ о курае.
Р. Хакимов: На семи дорогах. Изд. «Советская Россия», Москва, 1974.
Д. Мочальский: Созвучие времени. Газ. «Правда», 1977 от 26 сентября.
О. Воронова: Зрелость художника. Газ. «Правда», 1976 от 20 сентября.
Т. Нордштейн: Молодость мужает. Газ. «Советская культура», 1975 от 5 декабря.

Л. Н. Попова. Ахмат Лутфуллин. Изд. «Художник РСФСР», Ленинград.

Сегодня исполняется 90 лет со дня рождения одного из крупнейших художников России и Башкортостана Ахмата Лутфуллина.

Ахмат Фаткуллович Лутфуллин родился 4 февраля 1928 года в селе Ишкулово Тамьян-Катайского кантона БАССР, ныне Абзелиловского района Республики Башкортостан, в семье лесосплавщика. С соседними сёлами Аскарово и Абзаково были связаны годы его юности.

Отец Ахмата – Фаткулла был грамотным человеком, еще до революции окончил медресе, хорошо пел протяжные башкирские песни. Мать вела хозяйство, была прекрасной рассказчицей, знала много сказок и легенд. В семье было семеро детей, Ахмат был старшим сыном. Рисовать начал с пятого класса, когда ему поручили оформлять стенгазету, и с тех пор с искусством он не расставался. Он обладал хорошим природным голосом, музыкальностью, играл на мандолине. Перед войной Ахмат даже был принят в оркестр народных инструментов Башкирской филармонии, выступил на радио, готовился к участию в Декаде башкирского искусства в Москве, но помешала война.

В 1943 году, в трудное военное время он пешком уходит в Магнитогорск и поступает учиться в ремесленное училище на токаря, но мечта стать настоящим художником не оставляет его. Одновременно посещает изостудию при Дворце культуры металлургов.

Ахмат Лутфуллин много учится. В 1945-1954 годы он оканчивает Ленинградское архитектурно-художественное училище, Башкирское театрально-художественное училище и Государственный художественный институт Литовской ССР. В годы учебы в Уфе его наставниками были живописцы Александр Тюлькин и Борис Лалетин. В те годы практически не было глубоких традиций башкирской художественной школы, поскольку изображать на рисунке людей и животных запрещалось исламом. Художнику пришлось пройти сложный путь творческих поисков, чтобы понять и выразить в своих работах дух, атмосферу жизни, образы башкирского народа. Ему понадобились годы внимательного изучения опыта старых мастеров. С особым упорством Ахмат изучал портретную живопись Ханса Мемлинга - нидерландского художника XIV века и творчество армянского художника Минаса Аветисяна. Глубокий интерес вызвало у него искусство древнерусской иконописи. Надо все это было переплавить и связать с собственными творческими идеями и замыслами.

После завершения учебы в Литве художник вернулся в родной аул и начал много работать. Он создает портретные и пейзажные этюды «Портрет матери», «Натюрморт с картинкой», «Башкир-крестьянин» и другие. В 1957 году в Уфе состоялась его первая песональная выставка, где Ахмат Лутфуллин заявил о себе как о серьезном мастере, работающим над национальной темой. Уже в первых работах ярко выражено стремление художника передать на холсте лучшие черты башкирского народа и богатство внутреннего мира современников. Постепенно портретная тема становится ведущей в творчестве мастера.

Художник активно участвует в многочисленных выставках международного, всероссийского и республиканского значения. В 60-70-х годах Ахмат Лутфуллин создает полотна «Три женщины», «Праздник в ауле. 30-е годы», картины «Прощание» и «Ожидание», вошедшие в золотой фонд советского изобразительного искусства. За его конкретными персонажами стоит судьба всего народа, глубинные основы его бытия. Величие Ахмата Лутфуллина как художника и состоит в том, что он на своих холстах емко, и одновременно предельно просто, смог выразить обобщенный образ представителей своего народа. Яркое, искреннее, правдивое искусство Лутфуллина покоряет прежде всего национальным своеобразием. Лутфуллин – художник истинно башкирский не только по рождению и национальности, но и по глубокой привязанности к родной земле и своему народу, по редкому умению видеть и чувствовать своеобразие и красоту его быта, характера и традиций.

В 1977 году состоялась творческая поездка Ахмата Лутфуллина во Францию. В том же году прошла персональная выставка его работ в Москве. Позже художник совершает творческую поездку во Вьетнам. В 1966 году он удостоен почетного звания «Заслуженный художник БАССР». За участие в III республиканской выставке «Советская Россия» в 1967 году он награждается дипломом Совета Министров РСФСР. За творческие достижения дважды удостаивается Почетной грамоты Верховного Совета РСФСР и Совета Министров РСФСР, Почетной грамоты ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ. Ему присвоены почетные звания «Заслуженный художник РСФСР», «Народный художник РСФСР» и «Народный художник СССР». Ахмат Лутфуллин избирается действительным членом Академии художеств России и почетным членом Академии наук Башкортостана. Его персональные выставки с огромным успехом проходят в Уфе, Казани, Магнитогорске и Москве. Он участник многих международных, всесоюзных, всероссийских и зональных выставок. В 1982 году художник стал лауреатом Республиканской государственной премии имени С. Юлаева, в 2004 году – лауреатом премии имени Кима Ахмедьянова.

В целом с именем Ахмата Лутфуллина прочно связано развитие башкирской живописи на всем протяжении второй половины ХХ века. Обладая самокритичностью и требовательностью, опираясь на лучшие традиции мирового искусства, художник смог создать собственную манеру живописи, воплотившую истоки его философских и поэтических исканий. Популярность Ахмата Лутфуллина очевидна: множество произведений художника хранится в запасниках Третьяковской галереи в Москве, в Русском музее Санкт-Петербурга, Башкирском художественном музее имени М.Нестерова, других музеях страны и в частных коллекциях.

Однажды в конце 1960-х годов прошлого века произошла встреча и беседа Ахмата Лутфуллина с президентом Академии художеств СССР Николаем Томским, который определил творческий талант башкирского художника как заметное явление в отечественном искусстве. На его вопрос: «Что для вас значит искусство?» Ахмат Фаткуллович ответил лаконично: «Главную свою задачу в искусстве я понимаю просто: писать правду!».

Ахмат Лутфуллин дружил и общался со многими известными современниками. Поэт Мустай Карим писал: «…Мне дорога живопись Ахмата. Если говорить на языке крестьян, по своим истокам он «парень из моего аула». Мне нравится трудолюбие Лутфуллина, его образ жизни, умение общаться с людьми. Он не боится быть обманутым, попасть впросак. А художник в самом широком смысле и должен жить без оглядки. Особенно меня в нем притягивает его безграничная доверчивость, доверчивость – проявление мужества. Из личных качеств тоже складывается творчество. Искусство обладает удивительным свойством. Иногда смотришь на картину и видишь – человек бежит, а движения нет, он стоит – движение есть. И я вижу, что в произведениях Ахмата Лутфуллина изображена жизнь без прикрас и выдумок, такой, какой ее и обязан показывать настоящий художник. И в каждой работе – очертание его сердца».

В жизни Ахмат Фаткуллович был очень скромным человеком, предпочитал больше слушать, чем говорить, обладал глубокими познаниями во многих областях, тонким остроумием. Круг его интересов был широк и многообразен. Как художник он, конечно, был очень наблюдательным. Его внимательный взор, казалось, пронизывает собеседника насквозь. Совсем немного не дожил он до своего 80-летия. Ахмат Фаткуллович Лутфуллин покинул этот мир 10 июля 2007 года и похоронен в родном селе.

С 2008 года средняя школа в селе Абзаково Белорецкого района носит имя выдающегося земляка. В августе 2011 года на здании школы установлена мемориальная доска. Одна из улиц в поселке Нагаево Октябрьского района города Уфы с недавних пор носит имя Ахмата Лутфуллина. На доме № 7/1 по улице Аксакова в Уфе, где художник жил долгие годы, установлена мемориальная доска с барельефом.

Биография

На протяжении второй половины ХХ века он оказывал влияние на развитие башкирской живописи .

12 августа 2011 года открылась памятная доска Лутфуллину в его родном селе Абзаково .

В Уфе планируется поставить памятник Лутфуллину .

В доме, где жил художник до последних дней (Уфа, улица Аксакова) установлена мемориальная доска

Напишите отзыв о статье "Лутфуллин, Ахмат Фаткуллович"

Литература

Попова Л. Н. Ахмат Лутфуллин. Л., 1978
А. Лутфуллин: Альбом. Авт. вступ. ст. А. Г. Янбухтина. М., 1978
Ахмат Лутфуллин: Каталог. Авт. вступ. ст. Л. Н. Попова. М., 1990.
История Уфы. Сб. статей, гл. 14. Башкирское книжное изд., Уфа, 1976.
Альбом «Художники Башкирии». Башкирское книжное изд., Уфа, 1969.
Искусство народов СССР. Изд. «Советский художник», Москва, 1977.
Б. Ванслов. О станковом искусстве и его судьбах. Изд. «Искусство», Москва, 1972.
Г. С. Кушнеровская, «Изобразительное искусство Башкирской АССР». Изд. «Советский художник», Москва, 1974.
Э. П. Фенина. Башкирский Государственный художественный музей им. М. В. Нестерова. Путеводитель. Башкирское книжное изд., Уфа, 1974.
Г. Р. Пикунова: Буклет «А. Лутфуллин». Башкирское книжное изд., Уфа, 1969.
А. Янбухтнна. «Ахмат Лутфуллин». Изд. «Советский художник», Москва, 1978.
Журнал «Коммунист»; 1970, № 13. Н. Томский; Редакционная статья.
Журнал «Художник», 1969, № 12. Т. Нордштейн. Рождённое традициями жизни.
Журнал «Творчество», 1960, № 8. Л. Мочалов: От портрета-очерка к портрету-образу.
Журнал «Творчество», 1969, № 12. Ю. Нехорошев: Образы Башкирии.
Журнал «Творчество», 1976, № 6. Ред. статья «К успехам искусства».
Журнал «Искусство», 1976, № 3, Л. Акимова: Образы жизни народной.
Журнал «Искусство», 1976, № 5. Л. Акимова, И. Купцов: Всесоюзная художественная выставка «Слава труду».
Журнал «Художник», 1976, № 3. В. Ванслов: Широкий поток жизни.
Журнал «Художник», 1976, № 11, Навстречу IV съезду художников РСФСР.
Журнал «Творчество», 1978, № 1. Ю. Осмоловский: Юбилейная всесоюзная.
Журнал «Дружба народов», 1970, № 1, Г. Кушнеровская: Сказ о курае.
Р. Хакимов: На семи дорогах. Изд. «Советская Россия», Москва, 1974.
Д. Мочальский: Созвучие времени. Газ. «Правда», 1977 от 26 сентября.
О. Воронова: Зрелость художника. Газ. «Правда», 1976 от 20 сентября.
Т. Нордштейн: Молодость мужает. Газ. «Советская культура», 1975 от 5 декабря.

Л. Н. Попова. Ахмат Лутфуллин. Изд. «Художник РСФСР», Ленинград.

Ссылки

// Альмира Янбухтина. Бельские просторы

Примечания

Отрывок, характеризующий Лутфуллин, Ахмат Фаткуллович

Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c"est de l"heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.

В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l"or de l"Angleterre a transportee, des extremites de l"univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l"armee d"Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.

С егодня неоспоримым стал факт хрестоматийной значительности в целом башкирского изобразительного искусства периода 60-70-х годов ХХ века. Наиболее значительным и масштабным в процессе становления традиций башкирской школы живописи видится творчество Ахмата Лутфуллина, в котором со всей полнотой отразились основные тенденции развития не только регионального, но и советского искусства шестидесятых годов ХХ столетия. Став настоящим явлением башкирской культуры этого периода, Лутфуллин, наряду с ведущими советскими художниками, возобновил прерванную связь развития национальной концепции отечественного изобразительного искусства. Претворяя в своем творчестве программную идею национального своеобразия башкирской живописной формы, Лутфуллин ориентировался на традиции древнерусского искусства, русского искусства ХIХ и начала ХХ века. Национально-романтическая направленность в поисках адекватной пластической системы ориентировала также художника на восприятие существенных сторон мексиканской школы монументальной живописи и итальянского неореализма.

Ахмат Лутфуллин на протяжении всего творческого пути, решая задачу национального своеобразия произведений, создавал архетипический образ башкирской женщины.

Действительно, во многих произведениях Лутфуллина женщина как мать, как родоначальница и хранительница народных традиций становится либо главной героиней, либо героиней второго плана, имеющей в интерпретации картины глубокое смысловое значение. А многочисленные портреты молодых девушек, женщин и старух, решенные в том или ином пластическом ключе (импрессионизм, постимпрессионизм, экспрессионизм, древнерусские реминисценции и т. д.) осуществлялись Лутфуллиным ради выявления их народной и национальной сущности, положительных качеств, имеющих духовное начало. Итогом его поисков этого периода стало эпическое полотно-размышление «Три женщины». Одухотворение национального в образе подвигло художника на основе современной реалистической живописи и творческого переосмысления наиболее подходящих пластических систем создать собственный живописный стиль. Этот стиль претендовал на индивидуальное начало, утверждающее национальное миросозерцание, национальные особенности мышления современников.

Вспомним, что ранние (конца 1950-х годов) женские портреты, написанные Лутфуллиным, так же как, впрочем, и Нурмухаметовым, живописно нарядны и праздничны. Авторы заботятся о национальном антураже, интерьере, костюмах, облекая персонажей в сочную романтизированную живописную ткань, выявляя с помощью архиповски-малявинского стиля чувственную, почти языческую народную стихию («Девушка-башкирка в интерьере» (1957г.), «Молодая башкирка» (1958г.)). Тем не менее, уже в это время Лутфуллина привлекает проблема поиска некоего национального архетипа, могущего сущностно и обобщенно передать облик своего народа. Образ матери и «Портрет старухи» (1965г.), тема «Из прошлого» (1957г.), мужские портреты («Портрет Сафы» (1957г.), «Портрет Мухаметши Бурангулова» (1960г.), «Портрет бабая» (1965г.)) языком русской передвижнической школы конца ХIХ века – начала ХХ века ярко и эмоционально передают характерные черты веками формировавшегося народного темперамента. В этих портретах главным достоинством является стремление художника к все более углубленному и всестороннему раскрытию человеческой личности, его многогранной психологии. Этнический типаж постепенно сменяется на облик с обобщенно выявленными постоянными устойчивыми началами, не зависящими от минутных настроений или каких-то внешних обстоятельств. «Для меня национальные черты – не в этнографии. Это – дух народа, который породил Салавата, одолел все и сохранил себя. В истории сменяются вехи, народ остается» - говорит сам Лутфуллин.

Философско-эпическое произведение «Три женщины» (1969г.) стало финальным итогом длительных поисков Лутфуллина, являясь одновременно расцветом башкирской живописи периода 60-70-х годов . В рецензиях после Всероссийской и Всесоюзной выставок в Москве 1970 года писали, что «картина является одной из самых серьезных работ во всей советской живописи, отметив редкую глубину, своеобразие воплощения большого национального и общечеловеческого содержания».

В этом произведении осуществились длительные пластические поиски, адекватно передающие национальную концепцию искусства художника в выражении нравственных идеалов эпохи. Точно вписываясь в каноны «сурового стиля», тем не менее, пластика произведения отображает ту «многослойность», которую напитали личностные переживания художника. Проблематика развития живописного стиля определяет рассмотрение творчества художника этого периода с точки зрения образно-пластического анализа значимых для данного процесса произведений.

Ахмат Лутфуллин. Портрет А. Э. Тюлькина . 1970-ые. Холст. Масло. Размеры: 66 Х 53,5.

Наиболее обширной и динамичной с точки зрения использования живописного опыта предшествующих художников является часть произведений, в основном портретов, где Лутфуллина интересовали чисто пластические задачи. Так, «живописно-пластический» интерес проявился у художника при написании многочисленных портретных образов, которым свойственны реалистическое видение, выявление психологических характеристик, эмоциональность, стилевое разнообразие. И, конечно, осмысление пластических законов различных живописных традиций сопровождалось выявлением народной и национальной сущности персонажей, их положительных качеств, имеющих духовное начало.

Высокую оценку картине «Три женщины» дал национальный башкирский поэт Мустай Карим: «Если перевести язык цвета и красок её на язык словесный, литературный, можно сказать, что в этих женщинах олицетворена сама Башкирия. Глядя на их лица, можно понять и прочувствовать историю, духовную силу и стойкость родного народа. А как много говорят их руки!». Полотно «Три женщины» и с позиции сегодняшнего дня выглядит цельным в образно-пластическом выражении, классическим с точки зрения традиций отечественого искусства произведением, в котором проявился лутфуллинский «парсунный» стиль.

«Парсунность» изображения определила сакральные взаимоотношения персонажей и предметной среды, вводя в особую атмосферу национального своеобразия. Обладая воздействием на эмоциональном уровне, живописный стиль ординарный жанровый сюжет чаепития возвел в былинную притчу о народе. Соединяя жанр, портрет, пейзаж в реалистическую картину, Лутфуллин, тем не менее, сумел вывести, опять-таки с помощью пластических средств, пространство картинного образа на символический уровень.

Таким образом, в творчестве Лутфуллина в 1960-70-е годы сформировалась цельная концептуальная линия, направленная на приобретение собственного «большого живописного стиля», способного адекватно воплотить в живописи ее национальное своеобразие. Именно начиная с его творчества, башкирское искусство осознало себя как локальная региональная школа. Первым среди башкирских художников связав «крестьянские сюжеты» с размышлениями о жизни народа, Лутфуллин воплотил в своих тематических полотнах цельную философскую линию утверждения вечности народного духа, непреходящей, незыблемой значимости народной жизни, обычаев, традиций, что было сопряжено с введением в башкирскую живопись новых ценностей, связанных с переработкой художественных приемов народного искусства.

Глубоко духовная, переплавляющаяся в изображение народной религиозности, направленность искусства Лутфуллина, сопряженная с поиском национальной пластической формы приближает его к «национально-романтической» идее творчества великого русского художника М. В. Нестерова, продолжает традиции отечественного национального изобразительного искусства.

Лилия Ахметова

Директор Стерлитамакской картинной галереи

искусствовед