Выставка картин в париже. Ай да Щукин! Что это за особенности

22 октября 2016 года в фонде Louis Vuitton в Париже открылась выставка «Шедевры нового искусства. Собрание С.И. Щукина» (Icônes de l’art moderne. Collection Chtchoukine) которая продлится до 20 февраля 2017 года (куратор - французский искусствовед Анн Бальдассари). На выставке собрано 130 произведений из коллекции Щукина, хранящихся в ГМИИ им. А.С. Пушкина и Государственном Эрмитаже, - Моне, Дега, Ренуар, Ваг Гог, Гоген, Матисс, Пикассо, словом, действительно главные шедевры и гордость обоих музеев. Их сопровождают 30 работ мастеров русского авангарда (Ларионов, Розанова, Попова, Малевич, Татлин, Родченко) из различных музеев мира, в том числе из Третьяковской галереи, - эти работы должны продемонстрировать, как собрание Щукина повлияло на кубофутуризм, супрематизм и конструктивизм. Елена Шарнова, искусствовед, руководитель бакалавриата «История искусств» Высшей школы экономики и один из авторов каталога-резоне французской живописи ГМИИ им. А.С. Пушкина специально для «Артгида» сформулировала свое мнение об этой выставке.

Анри Матисс. Мастерская художника (Розовая мастерская). 1911. Холст, масло. Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина

По мнению директора Эрмитажа Михаила Пиотровского, показ собрания Щукина в Париже — это «пророссийский триумф »: мы показываем миру великую коллекцию, к тому же воссозданную после ее . Представитель фонда Louis Vuitton Жан-Поль Клавери сказал, что выставка коллекции Щукина — «восхитительный подарок, который нам сделала Россия». Но почему Россия должна делать подарки фонду Louis Vuitton и даже Французской Республике? Тот же Клавери сравнил значение коллекции Щукина для России с «Джокондой» для Франции, что, на мой взгляд, вполне справедливо. Однако французы свою «Джоконду» никому не дарят и рассуждают совершенно разумно: «Хотите ее увидеть — приезжайте к нам». Поэтому в Лувре десять миллионов посетителей в год. А мы почему-то должны отдавать лучшую часть нашего национального достояния, чтобы приносить доходы фонду Louis Vuitton. У владельца LVMH Бернара Арно и так доходы неплохие. Как следует из его интервью «Коммерсанту» , Арно «ответил немедленным согласием» на предложение организовать эту выставку и тут же сравнил картины из щукинской коллекции с продукцией принадлежащих ему модных марок Dior и Louis Vuitton: оказывается, в них (т. е. в чемоданах и проч.) тоже есть «сочетание острой современности и традиции». Кто бы спорил, чемоданы и правда классные, но, в отличие от великих картин, поношенный чемодан можно заменить на новый.

Я уже сходила в опустевшие залы Галереи искусства стран Европы и Америки XIX-XX веков в Москве. Почти рыдала, не увидев «Розовой мастерской» Матисса и поздней «Горы Св. Виктории» Сезанна. Лучшая часть собраний наших музеев на четыре месяца покидает пределы моей страны и будет недоступна для посетителей ГМИИ и Эрмитажа. Когда великий американский коллекционер Генри Клэй Фрик, который по уровню не уступает Сергею Ивановичу Щукину, начинал формировать свою коллекцию, он сказал примерно следующее: «Сейчас американцы едут в Европу, чтобы знакомиться с сокровищами европейского искусства. Я хочу сделать так, чтобы им для этого не нужно было пересекать океан и чтобы европейцы ехали в Америку, чтобы увидеть сокровища европейского искусства». И он (и еще несколько поколений великих американских коллекционеров) этого добился. Если вы не видели позднего Эль Греко или Вермера из американских коллекций — считайте, что вы не видели этих художников. Та же история с Матиссом, Пикассо, Ренуаром, Сезанном из российских музеев. Если французы жаждут увидеть шедевры своих национальных гениев — пусть приезжают в Россию.

Поль Сезанн. Гора Св. Виктории, вид со стороны Лов (Пейзаж в Эксе). Около 1906. Холст, масло. Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина

Совсем не убеждают красивые слова о том, что мы таким образом воссоздаем коллекцию Щукина. Я не вижу в этой выставке ни особой новизны, ни научного смысла. Почему выставку делает иностранный куратор и в чем оригинальность ее концепции? Почему ее кураторами не стали, например, Альберт Костеневич и Алексей Петухов, хранители коллекции Щукина в Эрмитаже и ГМИИ? Почему музейщики соглашаются на сотрудничество с дамой, которая сделала провальную выставку Picasso et les maitres в Париже и была в результате скандала?

Выставка не вносит ничего нового в изучение коллекции по сравнению с выставкой «Морозов и Щукин — русские коллекционеры», которая прошла в 1993 году сначала в музее Фолькванг в Эссене (и она шла на правительственном уровне), а потом в Эрмитаже и Пушкинском музее. Последнее обстоятельство чрезвычайно важно: это не была экспозиция на экспорт, с самого начала речь шла именно о равноценном показе выставки в Германии и двух российских музеях. Выставка 1993 года существенно изменила наше представление о коллекции и художниках, которые в нее входят, что соответственно отразилось в экспозиции и Эрмитажа, и Пушкинского музея. Например, мы впервые увидели «Историю Психеи» Мориса Дени. Раньше Эрмитаж не показывал ее в постоянной экспозиции, к символизму и группе «Наби» относились с некоторым пренебрежением. На эту выставку прислали «Ночное кафе в Арле» Ван Гога, «Портрет мадам Сезанн» Сезанна из коллекции Морозова, которые в 1933 году были проданы в США. И вот эта выставка действительно стала прорывом. Что принципиально нового предлагает нынешняя выставка в Париже? Показать Щукина отдельно от Морозова? Но в 1993 году картины из двух коллекций были достаточно четко разделены, да еще была возможность сравнить вкусы двух московских собирателей. А идея сопоставить русский авангард с французскими художниками вообще-то впервые прозвучала на выставке «Москва — Париж», а это 1980 год, и потом была многократно разыграна в целом ряде ярких выставочных проектов (например, «Поль Гоген. Взгляд из России» в 1989 году), так что выдавать идею сопоставления Пикассо с Татлиным за новое слово — просто несерьезно.

Что касается воссоздания коллекции, то все равно оно неполное — целиком коллекцию воссоздать невозможно. Хорошо, что Наталья Семенова нашла два десятка работ, о которых ранее не было известно, что они из щукинской коллекции. Но из этого не следует, что надо тащить 130 шедевров из России во Францию — подобные открытия можно представить в новой публикации или в докладе на научной конференции. Выставка воспринимается не как исследовательский проект, а как очередная коммерческая выставка шедевров, на которую будут ходить туристы. Отличие только в цене — $8 млрд страховки не зря фигурируют во всех пресс-релизах. Вполне вероятно, что в историю она войдет как один из самых дорогих выставочных проектов. В результате и отечественный зритель, и туристы, которые приезжают в Москву и Петербург (а их не так много, в отличие от Парижа), в течение четырех месяцев будут этих шедевров лишены. Зачем?

Христиан Корнелиус Крон. Портрет С.И. Щукина. 1915. Холст, масло. Государственный Эрмитаж

Выражалось еще мнение, что мы в долгу перед Щукиным и его потомками, так как его коллекция была национализирована во время революции и, стало быть, это награбленное искусство, а воссоединение коллекции — это в какой-то мере искупление вины за эту национализацию. Однако это все спекуляции на тему истории: «Что было бы, если…» Что было бы, если бы не разразилась Первая мировая война? Тогда бы Щукин купил то и другое, а может, и не купил бы?! Почему современные отечественные искусствоведы должны расплачиваться за действия советской власти? Национализация коллекций и раздел ГМНЗИ — свершившийся факт, безусловно, трагический. Но я, например, не меньше расстраиваюсь из-за продаж из Эрмитажа при Николае I. Однако что ж теперь переживать, что если бы не эти продажи, то у нас была бы картина Шардена «Девочка с воланом»? Есть замечательная яркая жизнь коллекции Щукина в советских музеях, она есть! Есть героическое спасение коллекции, которая была разделена между двумя музеями, и эти части уже давно неотделимы от Пушкинского музея и Эрмитажа. Я не вижу ничего страшного, что коллекция разделена между Москвой и Петербургом. Часть стала составляющей московского контекста, другая часть — питерской культуры. Были великие люди, которые хранили, изучали, защищали эту коллекцию, когда ее нельзя было выставлять: Антонина Николаевна Изергина, Татьяна Алексеевна Боровая, Александра Андреевна Демская, которая рассылала письма «на деревню дедушке», пытаясь найти потомков Щукина еще в 1960-е годы, когда не всякий советский человек мог отважиться на переписку с капиталистической страной. Это люди, которые изучали коллекцию в том виде, в каком она бытовала после 1917 года. Не бывает так, чтобы коллекции оставались неизменными на протяжении всей истории их бытования. Я знаю только одну такую — это коллекция английской королевы. Да и то при Карле I Кромвель успел похулиганить, и часть собрания английских королей была распродана. Это естественная жизнь любой коллекции: их, увы, часто распродают наследники. Мы же не знаем, что бы сделали наследники Щукина, если бы не произошла революция 1917 года. Можно гарантировать, что коллекция не была бы распродана? Могло быть так, могло быть иначе, и плакать на тему «какая плохая была советская власть» бесполезно. Лучшая и бóльшая часть картин осталась в России, входит в состав двух музеев мирового уровня, не самая плохая судьба для коллекции.

«Красные рыбы» Анри Матисса из коллекции С.И. Щукина и смотритель в Галерее стран Европы и Америки XIX-XX веков ГМИИ им. А.С. Пушкина. Фото: Екатерина Алленова/Артгид

Наконец, есть проблема, о которой сегодня не принято говорить: и в Москве, и в Петербурге залы Эрмитажа и Пушкинского музея с импрессионистами и постимпрессионистами не сказать чтобы ломились от посетителей. Русская публика туда, как правило, не заглядывает. В залы с картинами из щукинского собрания ходят преимущественно иностранцы. Я помню очередь на новую экспозицию импрессионистов, которая открылась в ГМИИ в 1974 году, и до сих пор могу эту экспозицию нарисовать в подробностях, настолько четко были расставлены все акценты. Кто-нибудь сейчас видел очередь в Галерею стран искусства Европы и Америки XIX-XX веков или в здание Генштаба, где экспонируется петербургская часть собрания ГМНЗИ? Не говоря уже про здание Третьяковской галереи на Крымском Валу, где вообще слышно, как сопят смотрители в пустых залах русского авангарда, который мы постоянно возим на Запад наравне с коллекциями Щукина и Морозова.

On 22 October 2016, the exhibition “Icons of Modern Art. The Shchukin Collection from the State Hermitage and State Pushkin Museum of Fine Arts” opened at the Fondation Louis Vuitton in Paris.

Дама в саду Сент-Адресс
Моне, Клод. 1840-1926
Франция
1867 г.
холст

Женщина с веером
Пикассо, Пабло. 1881-1973
Франция
1907 г.
холст

Дама в черном
Ренуар, Пьер Огюст. 1841-1919
Франция
Около 1876 г.
холст

Площадь Французского Театра в Париже
Писсарро, Камиль. 1830-1903
Франция
1898 г.
холст

Подсолнечники
Гоген, Поль. 1848-1903
Франция
1901 г.
холст

Нападение тигра на быка. В тропическом лесу
Руссо, Анри. 1844-1910
Франция
Около 1908-1909 гг.
холст

Посещение Марией Елизаветы
Дени, Морис. 1870-1943
Франция
1894 г.
холст

Фрукты
Сезанн, Поль. 1839-1906
Франция
Около 1879 г.
холст

Любительница абсента
Пикассо, Пабло. 1881-1973
Франция
1901 г.
холст

Красная комната
Матисс, Анри
1908 г.

The display comprises 130 paintings, around 70 of which have been provided by the Hermitage.

For the first time since the collection was divided between the Hermitage and the Pushkin Museum in the 1930s, the paintings from Sergei Shchukin’s collection are being shown together in a single exhibition space.

The main accent in the exhibition is placed on the development of modern art in the years 1890–1914, the time when the collection and Shchukin’s individual vision took shape. The exhibition has been allotted the whole of display space of the Fondation Louis Vuitton, where architectural elements of the Trubetskoi family mansion in Moscow’s Znamensky Lane, which was the original home of the collection, have been partially reproduced, making it possible to demonstrate Shchukin’s original manner of hanging the canvases. A special multimedia installation created by Peter Greenaway and Saskia Boddeke is devoted to Matisse’s paintings Dance and Music.

In the preface to the exhibition catalogue, Mikhail Piotrovsky, General Director of the State Hermitage, writes: “There is a time for everything. Today the time has come to create a special exhibition about Sergei Ivanovich Shchukin himself and not simply about his great collection as was done previously. There is no place more suitable for it than the new museum in the Bois de Boulogne that was specially created for another great collection of modern art. Images of collectors and of the psychology of collecting arise here in a natural and beautiful manner.

“They summon us to reflect on many important things that lie in the depths of the cultural history of Europe and Russia. How did it happen that a Russian, a Muscovite merchant, was able to see and understand the beauty of modern art at a time when for many Parisians, not to mention Muscovites, it was something alien to put it mildly? What role did his Old Believer origins play? After all, the Old Believers were the first in Russia, in the second half of the nineteenth century, to appreciate the artistic merits of Russian icons and to arrange for their restoration, which brought their colourful palette back to the world. How was his far-sightedness connected with his business – manufacturing and trading in fabrics, which in that period in Russia suddenly acquired an unaccustomed brightness. What influenced what? Is there not a kinship between the fantastic ability to foresee artists’ future significance and success and the talent for spotting an upcoming commercial advantage, something that manifested itself among other things in Sergei Shchukin’s brilliant business deals in 1905? To what degree did the immense profits from those operations facilitate and influence his collecting activities? Today, all of these questions are relevant for a world where so many art collectors are active businesspeople.

“We know that Sergei Shchukin himself and members of his family were highly emotional people. He was passionate not only in his collecting, but also in his perception of what he collected. His creative drives expressed themselves in the selection of paintings, in how they were hung and in their interpretation when being shown. We know that he did not simply commission paintings from Matisse, but also actively involved himself in the artist’s work. And that involvement was often to the benefit of art. Dance is a good example of that. When living in France, he was no longer a businessman, but he continued to collect, albeit not at the previous level. He hardly ever met with Matisse. Could it really be because he ceased to see himself as the all-powerful patron?

“The Shchukin collection has had a difficult fate, but it has not been scattered across many museums around the world, as happened with a huge number of celebrated collections. The memory of the collector by turns faded away and rose again to prominence in Russia and worldwide, a process that, as it turns out, was considerably furthered by complex political circumstances. Shchukin himself grasped the immense contribution his activities made to public enlightenment. The remarkable Russian avant-garde grew up on his collection. After nationalization, it was his collection that became one of the foundations of the world’s first Museum of New Western Art, intended to consolidate Soviet Russia’s cultural role in a world of “permanent revolution”. As early as the 1930s, paintings from his collection entered in the Hermitage halls into the dialogue between classical and modern art that is so popular nowadays.

“After the Second World War, it was specifically the high world-ranking significance allotted to the collections of Shchukin and Morozov in the text of Lenin’s decree on nationalization that made it possible to protect the paintings divided between the Hermitage and the Pushkin Museum from being banned or even destroyed. The masterpieces acquired by Sergei Shchukin were returned to the public in the halls of the encyclopaedic museums after a roughly fifteen-year hiatus (including the five war years). In a Soviet Union shut off from global influences, artists were given the unique opportunity to see some of the finest classics of the worldwide avant-garde. And to that opportunity we owe the fact that several generations of splendid artists of high world-ranking standard grew up in our country in that period. The Shchukin collection that art-lovers across the globe wanted then, and still want today, to see for themselves also became a sort of “ambassador”, helping to restore cordial relations in the post-war world.

“Curiously, even the scandals and court cases that accompanied presentations of Shchukin’s collection to the world promoted not only his growing fame, but also the creation of a universal system of legal protection for art exhibitions from action by the courts – the renowned ‘immunity from seizure’.

“The present exhibition is not merely a celebration of a great art collector. The memory of Sergei Ivanovich Shchukin and the sense of wonder that his beloved paintings exude are helping Russia and France to once more understand and even love one another.”

About Shchukin

Sergei Shchukin (1854–1936) was an exceptional personality. Yet to achieve what he managed to do required not only keen aesthetic discernment, but also strength of character and the rare combination of circumstances which forged that character.

By the early 20th century, European culture was drawing the balance of all its previous development, from the Renaissance to Impressionism. It seemed to many that art had reached an impasse. Shchukin, though, would make a leap into the next era, which acknowledged experts were peering at with bewilderment. There, in the new era, very rare brilliant artists were already working, ahead of their time and for that reason not receiving rapid recognition.

The not overly experienced collected was to become the first to appreciate the exceptional gifts of Matisse, and then of Picasso as well. It required the strong character of an independently-minded man, able to take decisions on his own and, when required, to act contrary to conventional opinion.

About Shchukin’s Collection

It is customary to divide Shchukin’s collecting activities into three stages: the first, 1898–1904, when he mainly hunted after Monets; the second, 1904–10, the period of Cézanne, Van Gogh and Gauguin, and the last, 1910–14, associated with Matisse, Derain and Picasso. Shchukin acquired his first Gauguin and Cézanne canvases long before those artists became recognized across Europe – in 1903. Just a few years would pass and his collection of Gauguins would become the best in the world. By 1910 he owned a number of superb canvases by Matisse, including The Red Room.

When he appeared in the Galérie Durand-Ruel, Sergei Shchukin behaved cautiously at first. A very important feature of his approach as early as 1901–03 would be not the pursuit of completeness and thorough comprehensiveness, but rather a desire to concentrate on a new phenomenon that was still developing, that had already given indication of the highest originality. After becoming keen on Impressionism, Shchukin concluded that the chief figure in the movement was Monet. And it was on his painting, constantly striving towards the next horizon, that he concentrated. He continued to behave in the same way, focussing not on the tendency, but on the leader whose talent and energy were taking art forward.

Soon the main characteristic of Shchukin’s collecting became the striving to remain “on the leading edge” of the contemporary artistic process. By 1903–04, Shchukin’s interests had shifted to Post-Impressionism. He caught up with the boldest innovators and from then on the growth of his collection would keep pace with the evolution of French painting.

The first person in Russia to appreciate Gauguin was not Shchukin, but Ivan Morozov’s elder brother Mikhail before his untimely death. It was Shchukin, though, who put together a matchless collection of the artist’s Tahitian paintings and he did so very early. Gauguin’s art attracted Shchukin not only with its decorativeness and the exotic allure of distant Polynesia (for an indefatigable traveller this was also a factor), but also with its deep-running connections to various strata of world culture – from the European Middle Ages to the ancient East.

Soon Van Gogh’s turn came. In 1905 Shchukin’s mansion was adorned by Arena at Arles, then Lilac Bush, and in 1908 by Memory of the Garden at Etten and Portrait of Doctor Felix Rey (1889, Pushkin Museum). Just four paintings, but each of them something unique, highly important in the given genre, so Shchukin’s selection must be recognized as outstanding.

Despite the opinion of the general public, be it French or Russian, and far ahead of the experts, the Moscow collector, along with the American Stein family who had settled in Paris and the German Karl Ernst Osthaus, was astonishingly quick to believe in Matisse. Thanks to him, Russia became the first country to start “importing” Matisses.

It was Shchukin, the Muscovite businessman, who provided the artist with strong support in the years when he was most in need of it. Without any exaggeration, their union became the precondition for the appearance of a whole succession of outstanding works. To “stake on” Matisse required the far-sightedness of Shchukin, who stood out for his sweep and decisive grasp in all things. The commissions meant that Shchukin was becoming Matisse’s patron.

The Muscovite collector did not detect the prophetic significance of Picasso’s art immediately, but nonetheless sufficiently early to manage to acquire a whole number of the artist’s most outstanding works. It is believed that Matisse introduced them, bringing his Russian patron to the Bateau-Lavoir in September 1908. While following this artist’s next steps, he also began to buy his early works, which he would not have done in respect of figures of lesser stature. Matters took a similar course with Derain, the third of his younger contemporaries, after Matisse and Picasso, that he identified as the leading painters of the period.

In 1913, as if drawing a line under his collection, Shchukin published a catalogue of it. That was not entirely logical for a collection that was expanding so vigorously, whose look had changed in previous years after practically every one of his visits to Paris. Yet he did draw a balance, although he still continued to buy. He acquired his last Picasso still lifes at Kahnweiler’s gallery in July 1914, a matter of days before war broke out.

The exhibition curators are Anne Baldassari, art director of the Fondation Louis Vuitton; Albert Kostenevich, Doctor of Art Studies, senior researcher in the State Hermitage’s Department of Western European Fine Art; Mikhail Dedinkin, deputy head of State Hermitage’s Department of Western European Fine Art; and Natalia Semionova, Doctor of Art Studies.

An illustrated catalogue in three languages (English, French and Russian) has been prepared for the exhibition.

В зале Матисса на выставке «Шедевры нового искусства. Собрание С.И Щукина» в фонде Louis Vuitton, Париж MARTIN BUREAU / AFP

В фонде Louis Vuitton в Париже 22 октября открывается выставка «Шедевры нового искусства. Собрание С.И. Щукина » (Icônes de l’art moderne. La collection Chtchoukine). Впервые за долгие годы в одном музее воссоединены шедевры, собранные московским купцом Сергеем Ивановичем Щукиным, национализированные большевиками и поделенные между ГМИИ имени Пушкина и Эрмитажем. Журналиста RFI Ксению Гулиа по залам выставки в преддверии ее открытия провели внук Сергея Щукина Андре-Марк Делок-Фурко и искусствовед, автор биографических книг о Щукине Наталья Семенова.

Коллекция как предвидение

«Андре-Марк вам сейчас провел экскурсию, как сам Сергей Иванович», - замечает Наталья Семенова. Дело в том, что текстильный магнат Сергей Щукин, со страстью собиравший самые передовые на то время шедевры, с неменьшей страстью рассказывал о них гостям своего особняка на Знаменке . Он проводил экскурсии в залах особняка, стены которых были увешаны полотнами Гогена, Матисса, Пикассо - художников, которых не ценили тогда и на родине, что уж говорить о Москве.

«Русский авангард был взращен на коллекции Щукина, - отмечает Наталья Семенова в зале с сезанновским „Пьеро и Арлекином“. - Русские не были тогда обделены. Поездка в Париж могла длиться две недели, месяц, два, может, три. А приезжая в Москву, они могли хоть каждое воскресенье ходить к Сергею Ивановичу. А потом уже и три раза в неделю. Из первых рук они получали самое последнее - то, что не получал никто».

Покупая картины в Париже, московский торговец текстилем демонстрировал исключительную восприимчивость ко всему новому и необычному. Он делал выбор рискованный, новаторский, а главное - свой собственный. Щукин, обвиненный некоторыми современниками в «самодурстве» и разбрасывании деньгами, собрал коллекцию мирового значения и настолько же опередил вкусы своего века, насколько и предрек вкусы века грядущего.

Андре-Марк объясняет это чутье на грани дара предвидения своего деда постоянной работой, «текстильным глазом», тем, что он всегда был окружен коллекционерами. «Это талант, это искусство», - не соглашается Наталья Семенова.

Андре-Марк Делок-Фурко и Наталья Семенова на выставке «Шедевры нового искусства» в фонде Louis Vuitton, Париж, 19 октября 2016 г. Ксения Гулиа/RFI

После революции коллекция купца была конфискована ленинским декретом, а в 1948 году после расформирования Музея нового западного искусства шедевры поделили между собой Государственный музей изобразительных искусств (ГМИИ) имени Пушкина и Эрмитаж. Сам Щукин в 1908 году завещал все картины Третьяковской галерее. Однако в эмиграции от желания подарить коллекцию Москве он отказался и переписал завещание на детей.

Внук Щукина Андре-Марк Делок-Фурко своего деда не застал: Сергей Щукин умер в 1936 году, а Андре-Марк появился на свет в 1942-м. А о масштабе и ценности коллекции деда, которую сегодня оценивают в миллиарды долларов, узнал только в возрасте 50 лет.

«В семье ничего об этом не говорили, - рассказывает Андре-Марк. - Это было типа табу. Как будто это было унесено ветром - другая жизнь, другой период.
Я сам увидел коллекцию, когда возможно стало свободно приехать в Россию. Раньше не было особых поводов: я работал в другой области. И поэтому до перестройки я в России только два дня был случайно, но ничего не знал. Я открыл для себя коллекцию, когда мне уже было 50 лет. Я понял, какой это был уровень».

«Если считать скульптуры, в его коллекции было 276 предметов, - продолжает Андре-Марк. - Это относительно мало. Есть много коллекционеров, у которых гораздо больше предметов. Но это не про количество, а про качество. Ни у кого нет 120–130 картин самых великих художников самого лучшего периода истории живописи и самого лучшего периода творчества этих самых художников».

Сергею Щукину удалось собрать полсотни полотен Пикассо, 37 - Матисса, 16 - Гогена. В общей сложности 256 картин, а в Париж привезли почти половину. Выставка не зря проходит в частном фонде Louis Vuitton: ни один из французских государственных музеев не смог бы оплатить такую страховку.

Фонд Louis Vuitton в XVI округе Парижа ALAIN JOCARD / AFP

Коллекция как подвиг

В среду выставка, занимающая целых четыре этажа фонда Louis Vuitton, закрыта для публики. Еще ведутся последние подготовительные работы, ездит спецтехника, для сотрудников охраны проводят экскурсию. По залам в одиночестве бродит Роман Полански.

«Разве мы могли в 90-м году, когда я привезла эти черно-белые фотографии (коллекции Щукина в его особняке на Знаменке - RFI) , это представить?» - задается вопросом Наталья Семенова.

«Мы встретились 25 лет назад в Москве, в перестройку у памятника Пушкину на одноименной площади, - продолжает Андре-Марк Делок-Фурко. - Наташа стала мне объяснять, кто такой был Щукин. Ведь не было архивов, я ничего особенно не знал о моем деде, кроме того факта, что он был великим коллекционером».

Но открытия, по словам Андре-Марка и Натальи, продолжаются до сих пор.

Андре-Марк Делок-Фурко показывает фрагмент фотографии из московского особняка Щукина с неизвестным портретом женщины Ксения Гулиа/RFI

«Вот, посмотрите, - указывает Андре-Марк на размытый фрагмент черно-белой фотографии во всю стену. - Это портрет женщины. Мы везде копали с Наташей (Семеновой - RFI) : он не значится нигде - ни в архивах, ни в списках щукинской коллекции. Сегодня мы знаем все картины из его собрания, даже две картины, которые оказались в Баку (после расформирования Музея нового западного искусства в 1948 году - RFI) . Все нашли. Но одну картину видно на фотографии коллекции в особняке, а ее нигде нет. И вдруг моя жена говорит: „Но она же у нас!“ Мы, конечно, не на 100% уверены, но у нас есть картина, происхождение которой мы совершенно никогда не знали. Она всегда была в парижской квартире у бабушки. На этом портрете очень красивая женщина, и нет никакой подписи. Это можно объяснить только тем, что это была какая-то семейная драгоценность».

Пабло Пикассо «Женщина с веером» (1909 год)

На выставке представлена и первая купленная Щукиным картина Пабло Пикассо - «Женщина с веером» 1909 года. Эта покупка положила начало всемирной известности Пикассо. Непростые отношения Щукина с этим полотном рассказывают не только о его чутье коллекционера, но об открытости и готовности к самовоспитанию - то, за что Александр Бенуа назвал его собирательство не простой прихотью и баловством, а подвигом.

«Он повесил эту картину в темном коридоре, который вел из парадных комнат в столовую, где он каждый день ел, - рассказывает Наталья Семенова. - Он шел каждый день в столовую и, проходя мимо, одним глазом на нее смотрел. Он говорил, что когда смотрел на нее, у него было ощущение битого стекла во рту - такая она была ломаная и так диссонировала со всем собранием. А потом через несколько месяцев в один прекрасный день на нее взглянул и понял, что она сильная и мощная, и что без нее больше не может жить. И с тех пор, как говорил Щукин, „Пикассо овладел мною, словно гипноз или магия“».

Анри Матисс «Танец»

«С картиной жить надо, чтобы понять ее… Иного художника несколько лет не признаешь. Потом открываются глаза», - говорил Щукин. Коллекционер упорно «тренировал» вкус этой внутренней борьбой также, как тренировал характер - гимнастикой и строгим вегетарианством. Именно поэтому лестницу дома купца первой гильдии из семьи старообрядцев украсили скандальные по тогдашним меркам панно с обнаженными. Прославленные матиссовские «Танец» и «Музыка» московской публике, обремененной многочисленными табу, казались, конечно, откровенным издевательством.

Щукин, заказавший их художнику для оформления лестницы, отказывался от них, потом брал свои слова обратно, просил прощения за слабость и буржуазные предрассудки. Эти два полотна на выставке в фонде Louis Vuitton блистают своим отсутствием. «„Танец” вывозной, но он уже был на (прошлогодней выставке в фонде Louis Vuitton - RFI) Les clés d’une passion, второй раз никто не повезет такую картину сюда, - объясняет Наталья Семенова. - А „Музыка“ вообще нетранспортабельна. А одно панно без другого и через полгода опять везти в Париж - это нереально».

Анри Матисс «Красные рыбы» («Золотые рыбки»)

Именно зал Матисса Андре-Марк называет сердцем выставки. «Если с Пикассо он был под гипнозом, то здесь без всякого гипноза - любовь и праздник жизни», - говорит Наталья Семенова. Здесь - знаменитые «Красные рыбки», которые, как рассказывает искусствовед, уже после революции Матисс попросил у Щукина, чтобы выставить в Нью-Йорке, получил разрешение, но было уже поздно.

В зале Матисса представлен и триптих с «Розовой мастерской» посредине и двумя углами. Андре-Марк замечает, что здесь, также, как и в Пушкинском, он представлен неверно. В середине должен быть «Разговор», который привезти в Париж было невозможно. «Посредине Матисс разговаривает с женой Амели, а справа и слева - углы мастерской. Картина создана по принципу старинных церковных триптихов. Советские это не любили. И уже в Музее нового западного искусства с самого начала (в 1919 году - RFI) убрали „Разговор“ и поставили именно эту „Мастерскую“, иначе для них это было слишком религиозно. И как я говорил Анне (Балдассари - куратору выставки - RFI): „Ты восстановила коммунистический триптих“».

Не доволен Андре-Марк и залом Гогена, а точнее тем, как в нем расположили картины. В особняке Щукина 16 приобретенных им полотен Гогена висели одно подле другого - в виде величественного иконостаса со «Сбором плодов» в середине. В фонде Louis Vuitton 11 картин Гогена из коллекции Щукина развешаны вдоль стен на уровне глаз самым что ни на есть привычным образом. Дело в том, что организаторы беспокоились за сохранность картин: разместить их в виде иконостаса не совсем безопасно, учитывая, что в залах ожидают много посетителей.

Коллекция и справедливость

«Я всегда имел хорошие отношения с (генеральным директором Эрмитажа - RFI) Михаилом Борисовичем Пиотровским, не говоря уже об (бывшем директоре ГМИИ им. Пушкина - RFI) Ирине Антоновой, которой я подарил в 2004 году последние работы, которые Щукин купил, уже живя в Париже», - говорит Андре-Марк. Впрочем, внук коллекционера неоднократно подавал иски против Пушкинского музея и Эрмитажа, когда картины из коллекции его деда вывозили за рубеж, и требовал компенсации.

«Суды - это были акции, чтобы упомянуть имя Щукина, - рассказывает теперь Андре-Марк. - Мы были против спонсорства больших сигаретных брендов, как было в США. Мы были против эксплуатации „Танца“ как рекламы. В Риме были бумажные мешки с „Танцем“. Мы всегда считали, что картины должны быть в музеях. Никакое частное лицо не может эксплуатировать и вообще иметь такую коллекцию. И Сергей Иванович так думал. Эти картины попали куда нужно. Потом можно говорить о процессе этого „попадания“. Но это другое. Это не имеет никакого отношения к музеям. Музеи хранят имущество, которое им дает государство. Это не их личные картины, это картины государства. Они делают работу, которая нужна, очень хорошую, которая нам позволяет сегодня организовать эту выставку».

Наталья Семенова и Андре-Марк Делок-Фурко на выставке «Шедевры нового искусства» в фонде Louis Vuitton, Париж, 19 октября 2016 г. Ксения Гулиа/RFI

Наталья Семенова считает, что выставка в фонде Louis Vuitton - важнее денежной компенсации. «Я думаю, что Андре-Марк должен быть удовлетворен не тем, что его пригласили в русское посольство и дали ему русский паспорт или вручили медаль имени Пушкина. А тем, что французы в итоге благодаря поддержке российских властей смогли сделать эту выставку. Я всегда говорила, что наследники Щукина были ущемлены. Все восхваляли Матисса и Пикассо, но эти два художника были обязаны просто своим существованием Щукину. Почему наследники Пикассо и Матисса могут приезжать на все выставки и жить прекрасной жизнью? Мы сейчас не говорим о деньгах. Но я считаю, что эта выставка - больше, чем любая моральная компенсация».

Сам Андре-Марк мечтает, чтобы конфискованная большевиками и поделенная между Москвой и Петербургом коллекция его деда воссоединилась не только на несколько месяцев парижской выставки. Но, по его словам, пока это невозможно: «Если я сделаю такое предложение, Марина Лошак (директор ГМИИ им. Пушкина - RFI) скажет: „Отлично, очень хорошая идея, но, конечно, Щукина в Москву“. А Пиотровский скажет: „Ну, естественно, Щукин должен быть в Петербурге“».

Анри Матисс «Разговор»

По его словам, на сегодняшний день представляются возможными только обмены между музеями, чтобы, например, триптих Матисса с «Разговором» выставлялся в том виде, в котором его задумал художник, а не так, как его изменили после революции. «То же самое с Гогенами. Большинство щукинских Гогенов в Пушкинском в Москве. Интереснее было бы передать пять-шесть щукинских Гогенов из Эрмитажа в Москву. А Пушкинский отправил бы замечательные морозовские Гогены в Эрмитаж», - приводит другой пример Андре-Марк.

А на вопрос о том, были ли в адрес его семьи принесены извинения со стороны России, Андре-Марк отвечает так: «У каждого народа свой темперамент и свое настроение, свое расположение духа. Я все-таки русский, у меня куча друзей-россиян, я их люблю, часто туда приезжаю, у меня квартира в Петербурге. Но концепт извинения в настроение этой державы в настоящее время не совсем вписывается».

Выставка «Шедевры нового искусства. Собрание С.И. Щукина» пройдет в фонде Louis Vuitton с 22 октября 2016 по 20 февраля 2017 года. Стоимость билета - 16 евро. Для студентов, посетителей до 26 лет, художников и безработных предусмотрены скидки.

Право входа на выставку тоже еще нужно было заработать. На улице перед центром до последнего, очень дождливого дня, тянулись хвосты.

Выставка стала уникальной даже для российских знатоков живописи, доехавших до Парижа: да, конечно, все эти картины — из Пушкинского и Эрмитажа, но мало кому выпадал шанс видеть их в единой коллекции: разве что тем, кто родился в первой половине прошлого века.

В 1948 году большой знаток наук и культуры товарищ Сталин закрыл Государственный музей нового западного искусства, и с тех пор собрание Щукина разбито на две половины: часть — в Эрмитаже, часть — в Пушкинском.

Внук Сергея Щукина Андре-Марк Делок-Фурко

«Самые сомнительные картины (с точки зрения идеологии) ушли в Ленинград. Поэтому в Эрмитаже больше Матисса и Пикассо», — говорит щукинский внук Андре-Марк Делок-Фурко, который дал согласие быть моим экскурсоводом.

По залам гигантского архитектурного шедевра FLV мы гуляем за пару недель до закрытия выставки — в этот день организаторы ждут миллионного посетителя.

Всего их было 1 млн 205 тысяч 63 чел. Рекорд для Франции.

И это еще нас не посчитали: помимо меня внук Щукина провел без билетов двух москвичей, влюбленных в импрессионистов.

Авангардисты вышли из дома Щукина

«Выставка Щукина: уроки триумфа» — заголовок передовицы в газете «Монд». Другие французские СМИ были не менее банальны, но и не менее точны в оценках.

127 работ из щукинской коллекции. От символистов, через импрессионистов до русских авангардистов, картины которых Щукин, впрочем, не покупал. К его коллекции организаторы добавили несколько работ Малевича, Родченко, Гончаровой: так показали, что авангардисты «вышли из усадьбы Голицыных» (свой личный дом Щукин в 1908-м открыл для визитов, и художники ходили туда питаться чужим вдохновением ). Худгруппу «Бубновый валет» создали прямо в доме Щукина.

На фото: виртуальный визит по дому Щукина

Что касается «уроков триумфа»…

22 Матисса, 29 Пикассо, 12 Гогенов, 8 Сезаннов, 8 Моне…

Почти все это было куплено в Париже, сто лет отсутствовало и вот опять ненадолго вернулось в Париж.

Организаторы дополняли это богатство другими событиями. Устроили международный симпозиум длиною в жизнь (19-часовое видео доступно в ютюбе фонда)

А внук Щукина уже думает над проектом художественного сериала о дедушке: «Это уже другие масштабы. На первый сезон, десять серий, нужно 80 миллионов евро».

Чтобы покончить с бизнесом, надо напомнить, что щукинские вложения в живопись оказались дальновидными и с этой точки зрения: его коллекцию сейчас оценивают в 8 с лишним миллиардов долларов.

Все это богатство досталось России.

«Дед никогда не жалел о потере, — говорит Делок-Фурко. — Революция забрала у него картины, но он принял это как освобождение. И не страдал ностальгией. В конце концов, быть одним из величайших собирателей ХХ века — не так плохо».

Первым директором Музея нового западного искусства в 1923 году стала старшая дочь Щукина.

Он к тому моменту уже пять лет жил в эмиграции, в Париже. И старался обходить знакомых галеристов стороной: «Только купил несколько картин, чтобы повесить в квартире».

— В Париже у него была новая семья, новая жизнь… Очень комфортная и тихая, потому что деньги остались. Когда появилась на свет моя мать, ему было уже 65. К тому моменту он потерял в России почти все… И когда меня спрашивают, в чем секрет прозорливости деда, который так умел угадывать будущие шедевры, я отвечаю: может быть, для этого нужно прожить беду, потерять двоих сыновей, потерять жену, потерять брата…

Пикассо и Щукин: встреча двух руководителей

Но начинал Щукин, когда до трагедий было далеко. 80-е годы XIX века. В большой семье купцов-старообрядцев Щукиных картины собирают почти все. Сергей Иванович, правда, не коллекционирует, «и поэтому братья немножечко так его дразнят», говорит внук.

(Уже доказано влияние коллекционера Щукина на развитие живописи, теперь, пожалуй, пора проводить симпозиум «Влияние насмешек на формирование художественного вкуса С.И. Щукина». — Ю. С. )

«Его отец в 1884 году купил дворец Трубецких в Москве и подарил ему. И вот в этом доме Сергей Иванович начинает собрание, — говорит Делок-Фурко. — Сначала это для него хобби. К тому же в приличном доме должны быть картины. Младший брат живет в Париже как денди, расслабленно и широко, но у него очень хорошая коллекция импрессионистов. И он советует С.И… Для начала дед купил двух Сезаннов».

Потом в коллекцию попали почти все главные фигуры импрессионизма. Матисс писал для Щукина под заказ — специально для его дома. Жил в щукинской усадьбе. Он же свел Щукина с малоизвестным художником из Барселоны.

— Деду сказали: нужно все-таки, чтобы был один Пикассо в собрании. Ладно. Он купил, привез «Даму с веером» в Москву и не знал, где ее повесить. В итоге повесил в непарадном коридоре… Потом поймал себя на том, что придумывает поводы, чтобы пойти в коридор. Так он понял силу Пикассо и купил у него еще полсотни картин.

Дама с веером. Пикассо

«Но первая встреча у них вышла безрадостной, — улыбается Делок-Фурко. — После нее Пикассо набросал карикатуру на деда».

Причина — в столкновении равновеликих руководителей:

— Это была встреча двух боссов. Один очень богатый… Другой — совсем бедный, но он все-таки начальник этой шайки новой живописи. Сидит на Монмартре со своей группой. Взгляд какой! Они большие, он такой маленький матадор. Позади матадора стоят гиганты: Аполлинер, Брак…. Когда Пикассо было 16 лет, в Барселоне, он уже был начальником. Поэтому у него с Щукиным было равенство.

«Матисс старался поймать взгляд Щукина и ему угодить. А Пикассо совершенно не ждал взгляда Щукина, хотя и гордился тем, что такой известный коллекционер его покупает… Но между ними был только бизнес».

Картины из коллекции Щукина, объединяйтесь!

— А это последнее увлечение Щукина. Дерен. С 1910 по 1914-й он купил четырнадцать Деренов. Анна, куратор выставки (Анна Балдассари, бывший директор музея Пикассо. — Ю. С. ) , у нее такой характер непростой… В общем, она его тут не очень заметно повесила. Он во время войны сотрудничал с немцами, и она не может ему этого простить.

— А это «Таможенник» Руссо, «Муза, вдохновляющая поэта». Тоже у нас в Пушкинском висит, — говорит наша спутница, влюбленная, впрочем, в импрессионистов.

Муза, вдохновляющая поэта (Поэт и муза). Портрет поэта Гийома Аполлинера и художницы Мари Лорансен

— Да? — шутит ее спутник, глядя на расплывшуюся фигуру музы. — То-то поэт неизвестен…

Я тоже смеюсь.

— Это Мари Лорансен, художница, муза Аполлинера. Вообще-то она была худенькая… Когда у Руссо спрашивали, зачем он ее такой изобразил, он отвечал: у такого поэта, как Аполлинер, должна быть большая муза.

Разговоры о том, что у такой коллекции, как щукинская, должен быть свой, отдельный, большой музей, кажется, пока можно прекратить.

— Каждый раз, когда поднимается вопрос о том, чтобы обменяться и собрать в одном музее морозовскую коллекцию, а в другом — щукинскую, и в Москве и в Петербурге говорят: да-да-да, мы согласны! Только мы берем Щукина, — улыбается Делок-Фурко.

Юрий Сафронов, Париж

досье

Щукин Сергей Иванович (1854—1936). Купец, финансист, коллекционер. В 1887 году начал целенаправленно собирать картины современных ему художников: символистов, импрессионистов, фовистов, кубистов... В своем московском доме (в особняке Трубецких в Знаменском переулке) к 1908 году устроил музей современной западной живописи. Коллекция Щукина (наряду с коллекцией И.А. Морозова) стала основой для Государственного музея нового западного искусства, существовавшего в Москве с 1923 до 1948 г.

В 2012 году стало , что в усадьбе Щукиных-Трубецких, которая теперь принадлежит Минобороны, устроили апартаменты для министра А. Сердюкова.

В 2013 году Ирина Антонова, директор ГМИИ им. Пушкина, выступила за воссоздание в особняке Трубецких Музея нового западного искусства, но инициатива поддержки властей и коллег. В итоге министр культуры Мединский сообщил, что передачи коллекции не случится. Вместо этого Минкульт, как смог, создал за большие деньги виртуальный Музей нового западного искусства.

Парижская выставка «Иконы современного искусства — коллекция Щукина» проходила с 22 октября 2016 по 5 марта 2017 г. (продлили на две недели).

Великий российский меценат Сергей Щукин говорил выдающемуся художнику Александру Бенуа: "Хорошая картина всегда дешёвая, потому что она никого не интересует". В конце девятнадцатого века коллекционеры охотились за классическим искусством, когда у них под носом рождалось искусство будущего, Щукин это понимал. Это уже слова Анна Бальдассари, куратора выставки, которая начала работать в Париже, в здании Фонда современного искусства и культуры Louis Vuitton. Впервые с середины прошлого века полотна Моне, Сезанна, Ренуара, Матисса, Пикассо из российских музеев собраны вместе. Половина щукинской коллекции, национализированной большевиками, а потом ещё и разделённой. Щукин завещал своё собрание Москве. Здание Фонда Louis Vuitton завещано Парижу. Вот он, шедевр Фрэнка Гери, похоже на осколки, собранные в одну кучку. Репортаж Гули Балтаевой.

"Вива, Щукин! Чудо, которое до сих пор не разгадано", - так французы оценивают собрание российского предпринимателя и коллекционера Сергея Щукина. На самом деле такого Матисса и Пикассо нет даже во Франции. Не понимая, не принимая этих художников, он первым почувствовал их значимость, несмотря на насмешки, продолжал покупать картины.

"Он так увлекся, смотря этот портрет, что в конце концов, после этого первого через три года были 50 работ Пикассо в собрании Щукина, то есть самое большое количество картин одного художника в собрании Сергея Ивановича Щукина", - говорит Андре-Марк Делок-Фурко, внук Сергея Щукина.

Внук Щукина - инициатор проекта. Решил дружить с музеями, а не воевать. Посте того, как много лет вслед за матерью через суды пытался добиться компенсации за дедовскую коллекцию, национализированную сразу после Октябрьской революции. Из нее и собрания Морозова возник Музей нового западного искусства, а потом, когда музей закрыли, картины разделили между Эрмитажем и Пушкинским. Щукинская коллекция в музее Фонда Louis Vuitton воссоздана впервые с 1948 года - 130 работ из 257.

"Еще в 1908-м Щукин превратил свой дом в первый в мире общедоступный Музей современного искусства. Вот вам пример влияния: "Крестьянка" Малевича до Пикассо, увиденного им в доме предпринимателя, мы повесили их рядом, и после. Видите, как меняется почерк, стиль? Хотя вроде бы то же весло, те же краски", - рассказывает куратор выставки Анн Бальдассари.

"Собрание Щукина, которые было открыто для художников, сыграло огромную роль в формировании самых радикальных концепций русского авангарда", - говорит генеральный директор Государственной Третьяковской галереи Зельфира Трегулова.

Музей Фонда Louis Vuitton, которым владеет Бернар Арно, сразу согласился на этот невероятно дорогой проект: коллекцию Щукина оценивают в восемь миллиардов долларов.

"Эти шедевры надо видеть. Выставка помогает понять, как современность становится классикой, а классика выглядит современной, как модное становится чем-то вечным", - комментирует французский бизнесмен Бернар Арно.

Этой потрясающей истории отданы все тринадцать залов, все четыре этажа. Два года работы интернациональной команды из ста человек.