Танцор и хореограф. Лауреат театральной премии «Арлекин» и неоднократный лауреат «Золотой Маски». «Пассажир» - ваш собственный продюсерский проект

интервью

Владимир Варнава:
«Необязательно иллюстрировать музыку»

На предстоящем пройдет премьера трех балетов на музыку Стравинского.
Наш корреспондент Марина Зимогляд побывала в Перми на репетициях постановки «Петрушка», за которую взялся Владимир Варнава, и поговорила с хореографом об этой работе.

11-й фестиваль, носящий имя Сергея Павловича Дягилева, пройдет с 14 по 25 мая в Перми. Насыщенная программа, о которой вы можете прочитать в , завершится вечером современной хореографии, где одни из самых известных хореографов нашего времени - Алексей Мирошниченко, Вячеслав Самодуров и Владимир Варнава - представят свои версии балетов на музыку Стравинского: «Жар-птица», «Поцелуй феи» и «Петрушка» соответственно.
Мне удалось присутствовать на репетиции «Петрушки» и поговорить с хореографом об истории возникновения такой задумки.

- Как Вам предложили ставить балет «Петрушка» и как начиналось сотрудничество с Пермским театром?

Алексей Мирошниченко пригласил меня. Мы вели переговоры в прошлом году в связи с Дягилевским фестивалем, но не сошлись по датам, позже у них с Теодором появилась идея сделать вечер русских хореографов.

У меня есть идея балета «Бык на крыше» на хорошую классическую труппу, но это, возможно, не вписывается в концепцию Дягилевского фестиваля. Также в диалоге фигурировали «Пульчинелла», «Жар-птица» и «Петрушка».

- То есть это был довольно подвижный список?

Да, но в итоге все свелось к Стравинскому. Я позже узнал, что была мысль постановки «Синего Бога», за него я бы взялся, мне очень нравится название. «Жар-Птицу» ставит сам Алексей, а мой выбор остановился на «Петрушке».

- Музыка Стравинского дает свободу для интерпретации?

Может быть разный подход к работе: через абстрактные образы или рассказывая истории. Истории я люблю, но пытаюсь донести их, избегая нарратива. Пользоваться визуальными образами и ощущениями. Хореография, как поэзия, может задавать настроение внутри сцены, не обязательно иллюстрировать музыку. Но когда работаешь с драматургией, присутствующей в музыкальном материале изначально, приходиться с этим считаться. У Стравинского очень много перепадов, контрастов, смены ритма. Эти моменты требуют обоснования.

- Получается, приходится следовать музыке?

Конечно, следовать приходится, но это только потому, что я выбрал путь работы с драматургией в этом спектакле. Можно было бы и по-другому работать с этой музыкой, только эмоционально. Сейчас курс выбран, и мы ему следуем, но я очень рассчитываю еще вернуться к «Петрушке». В данный момент я ставлю спектакль для балетной сцены. В перспективе хотелось бы попробовать поставить его в несколько ином ключе. Сейчас мне удалось «покопаться» в этом материале, разобрать героев, это очень интересно. Но, выбирая форму для спектакля в Перми, я понимал, что работать буду с другим материалом, с балетными артистами.

Фотография - Марина Зимогляд

- Стояла ли задача как-то преподнести эту труппу, показать их достоинства?

Стояла задача - найти баланс. Можно дать артистам балета современную технику, но не нужно лишать их того, что они прекрасно умеют делать. Мы вместе создаем живую структуру, нужно проявить их сильные качества, но при этом попытаться обогатить их со своей стороны. Это задача непростая, и я над ней работаю. Конечно, если бы я работал с артистами современного танца, то многое решал бы по-другому.

Как у Вас решается роль Петрушки? В оригинальном спектакле Бенуа определял его роль, как «жалкая забитость и бессильные порывы отстоять личное счастье и достоинство». Какое решение у Вас?
- С художником Галей Солодовниковой и драматургом Константином Федоровым мы рассказываем историю артиста. Действие происходит в фантасмагорическом цирке, который работает не по его воле. И наш герой за время спектакля осознает понятие свободы воли, пытается понять, кто он: свободная личность или персонаж с заранее прописанной судьбой.

- Это его внутренний путь?

Внутренний ад, я бы сказал. Про Петрушку есть интересная идея в оригинальном спектакле, именно как идея, а не ее реализация. Петрушку каждый вечер черт утаскивал в ад, но следующим утром приходили кукольники, ставили шатер в новом месте площади и заново разыгрывали тот же спектакль.

Репетиция с артистами Пермского балета
Фотография - Марина Зимогляд

И каждый день Петрушка вновь возрождался, чтобы опять вечером попасть в пекло. Это душа, застрявшая где-то на полпути, и ежедневно с ней происходят ужасные мучения. Мы постарались это проявить.
Вот и наш Петрушка на сцене Пермского оперного театра вынужден играть ежевечернее шоу, находясь в цикле рождений и смертей.

- У Вас сам Пермский театр на сцене?

Пермский зритель, как реальный очевидец. По сути дела, спектакль происходит в голове у Петрушки, а это пространство внутри головы представляет собой инфернальный цирк. Главный «смотрящий» за этим балаганом, который может напоминать кому-то Игоря Стравинского, создает эту ситуацию и мучает бедного Петрушку.

По некоторым свидетельствам, Стравинский не был вполне доволен работой Фокина, так что, возможно, Ваша идея ему бы понравилась.

Это произведение достаточно насыщенное, а Фокин сделал гениальный спектакль, вся хореография там очень осмысленная. Я думаю, что в поисках новой формы и в попытке бегства от балетной условности пришло прекрасное решение эту условность обострить сильнее. Арап, Балерина и Петрушка, таким образом, стали еще более искусственными, что создает прекрасный контраст с «ярмарочными» картинами. Я люблю этот спектакль. И есть ощущение, что авторы оригинала оставили нам множество «хлебных крошек» для размышления. В нем прячется не один вопрос. И при создании новой версии режиссер-хореограф может выбрать, какой именно вопрос необходимо проявить сильнее. Балет получился острым и актуальным, для разных поколений и времен.

Очень давно хотела попасть на занятие к Владимиру, находилась в состоянии предвкушения) И вот войдя в зал, я погрузилась в настоящий теплый, дружеский творческий процесс , где не только учат технике танца, но и чувствованию себя в пространстве, ощущению собственного «я» и партнера. Во время занятия наполняешься энергией и силами, которых хватает на весь день. Осталась очень довольна, спасибо за урок! =)

Вова всегда может хорошо объяснить и «достучаться» до каждого. Поэтому и заниматься у него очень легко и приятно - на занятиях всегда особая атмосфера. Ну и, конечно же, нужно отметить высокий уровень мастерства и техники преподавания и танца - такое трудно найти… И главное, что после его занятий хочется самим творить и «вытворять». Большое ему спасибо за это - за свет, энергию и вдохновение)

Настоящий подарок судьбы, что Володя был и есть часть нашей жизни. После его занятий трудно заниматься с кем-то другим, потому что уровень других педагогов совсем не тот. Дело даже не в том, что другие педагоги хуже или уровень ниже(это трудно измерить или поставить оценку). Они не хуже. Просто Володя УЧИТ ДРУГИМ ВЕЩАМ, которым не учат другие. Он уникален! Так владеть своим телом и так уметь учить - это особый талант .

Ну и вообще вне зависимости от рода занятий, Володя - человек, который несёт свет))) Мы очень благодарны ему за это.

Очень понравилось! Только что посмотрела видео, жаль, что не вживую. До сих пор не могу отойти, ком внутри стоит. Я всё еще с теми героями, с той историей, переживаниями, чувствами и эмоциями… думаю я еще долго буду обдумывать увиденное, но одно могу сказать точно, это сумасшествие мне понравилось до безумия! Был момент, когда я прослезилась, а от чего, даже и не поняла! Спектакль задел за живое. Глубоко, интересно, красиво. Каждой сценой восхищалась. Пластика, хореография и актерское мастерство гармонизировали. Сердце билось в два раза быстрей!

Тяжело ответить именно про балет: задача искусства в целом – просвещать людей и поднимать их нравственный уровень.

Я нахожусь в начале своего творческого пути, и одна из главных сложностей для меня – это выработать, найти свой язык. Вторая сложность – работа с композицией, режиссурой спектакля.

Я пока не встречал цензуру. Были пожелания художественного руководителя театра: сколько человек занять в постановке, как использовать маленький или большой бюджет на постановку. Идеологических ограничений я не испытывал. Думаю, что в балете вообще труднее столкнуться с цензурой, чем, например, в современном танце, балет – искусство иного плана.

Зависит от занятости артистов и ограничений, которые ты сам себе ставишь. Последняя моя работа – «Поцелуй феи» для Балета Монте-Карло (1 час 10 минут) – заняла у меня 1,5 месяца. Плюс период кастингов. Сейчас я вот уже месяц ставлю «Видение розы», в котором задействовано только 2 человека и рассчитываю, что постановка займёт максимум 30 минут. При этом нерегулярность встреч растягивает время.

Наверное, только ради этого и стоит быть хореографом. Задача не в том, чтобы просто сделать по-другому, важно найти что-то уникальное. Любой автор копается в своем детстве, в своей личной истории, ведь на формирование человека влияет очень много факторов. Сейчас я активно обращаюсь к своему прошлому, образованию, пережитому опыту. Нужно всё это из себя достать, переосмыслить, соединить со мной сегодняшним. Этот непростой внутренний диалог нужен для того, чтобы хореография не была пустой. И еще необходимо соединить хореографический текст с режиссерскими решениями и ви́дением спектакля. Грубо говоря, в постановке соединяются рациональное представление и эмоциональное поле.

Для меня очень важно, чтобы человек обладал харизмой. Очевидцы говорили про «эффект присутствия» которым обладал Вацлав Нижинский и другие великие артисты; человек только появился в сценическом пространстве, и ещё не начал танцевать, но уже притягивает к себе весь зрительский фокус. Для меня это, пожалуй, главное качество – управление энергией. Ещё, конечно, внимательность и трудолюбие. В моей последней работе «Поцелуй феи» практически весь второй состав в итоге станцевал на премьере. Причина проста: они всё время работали, проверяли порядок, не пропускали репетиции. Кто-то из первого состава не приходил и ребята из второго сразу включались в процесс. С ними было легко работать, и самостоятельный труд сделал своё дело. В задачи хореографа не должна входить отработка техники, для этого существуют педагоги-репетиторы. Как-то мне в Мариинском театре один педагог сказал важную вещь: «Я же, Володя, с артистами не репетирую, я с ними разговариваю». Для меня этот подход кажется верным. Я люблю осознанных артистов, ценю импровизацию и предложения, потому что мне интересен совместный труд. Работать хочется с личностями, а не просто с исполнителями.

Я бы с удовольствием поговорил с Всеволодом Мейерхольдом, Вацлавом Нижинским, Фредди Меркьюри и Морисом Бежаром. Одна моя мечта недавно сбылась: мне удалось позавтракать с Михаилом Барышниковым. Еще я бы поговорил с Эриком Сати. Он – представитель интересного для меня периода в искусстве, авангарда начала ХХ века. К этому времени я периодически обращаюсь и получаю искреннее удовольствие, когда пересекаюсь с ним в своих поисках.

Искушенным поклонникам современного пластического театра Владимир Варнава известен по балету “Пассажир”, получившему национальную театральную “Золотую маску”. Летом любой прохожий, попавший в район Владимирской площади в День Достоевского, также мог ознакомиться с творчеством Варнавы – именно его хореография легла в основу праздничного представления в честь классика. Еще его работу можно увидеть в спектаклях “Шинель. Балет” и “Записки сумасшедшего”, а совсем недавно в городе появился мюзикл “Зомби, зомби, зомби”, в котором за пластику отвечает все тот же Варнава.

– Владимир, в Мариинском театре сказали, что вы принимаете участие в очередной Творческой мастерской молодых хореографов?
– Да, готовлю балет, который называется “Глина”. Импульсом к его созданию стала музыка французского композитора Дариюса Мийо, вернее, конкретный одноактный балет “Сотворение мира”. В основе – мифология африканских стран, народы которых верили, что сначала была создана глиняная “игрушка”, “кукла”, которая стала человеком. В этой работе мне важен не нарратив, событийный ряд, а взаимоотношения материала – первородной глины – и художника, в чьих руках она преображается в человека.

– Вы приходите на репетицию с готовой уже партитурой или импровизируете на площадке, отталкиваясь от психофизики конкретного артиста?
– Самое прекрасное в моей работе – это возможность диалога с танцовщиком. Когда мы вместе создаем “здесь и сейчас”. А если я выпишу у себя дома на кухне партитуру, траекторию движения, рисунок и потом на репетиции начну “подгонять” артистов под придуманное мною, то мне быстро наскучит сам процесс. Для меня очень ценно ощущение свободы, когда человек делает что-то в удовольствие, даже если он работает над какой-нибудь страшной темой. Вроде балета “Записки сумасшедшего”.

– Вам не сложно выражать свои идеи, учитывая, что у нас нет профессиональных артистов современного танца?
– У нас нет специальных учебных заведений, где готовили бы артистов современного танца, и не существует такой профессии “на бумаге”. Поэтому некоторые приверженцы академических взглядов скептически относятся к этому жанру в нашей стране. Думаю, что наличие диплома не означает наличие таланта, ума и страсти. Все ребята, с которыми я работаю, посещают большое количество классов, выезжают на иностранные воркшопы, повышают свой уровень мастерства и знаний.

– Но вы работаете и вовсе с драматическими артистами. Они легко идут на эксперименты со своим телом?
– Все по-разному. Бывает, что приходится преодолевать зажим, конечно, в первую очередь это касается возрастных актеров. Бывает, что актеры говорят: “Ну поставьте чего-нибудь, а я потом чего-нибудь потанцую”. Таких “творцов” я стараюсь избегать. Но, к счастью, есть и другие артисты. Например, у меня был невероятный опыт работы с Сергеем Дрейденом (в спектакле ТЮЗа им. Брянцева “Вино из одуванчиков”. – Прим. ред.). И дело не только в его пластике, но и в том, что мы находились в постоянном диалоге по поводу каждой секунды его существования на сцене – что значит определенный жест, определенный шаг. Я наблюдал тотальное осознание артистом того, что он делает.

– Импульсом для “Глины” стала музыка. Что еще может послужить толчком для рождения проекта?
– Опять же все по-разному. В случае с “Пассажиром” главную роль сыграл спектакль Романа Козака с Константином Райкиным “Косметика врага”. Эта история, основанная на случайной встрече двух людей в аэропорту, но в конечном счете исследующая темные стороны человеческой души, произвела на меня серьезное впечатление. И внутри меня что-то вызревало, пока однажды я не встретился с прекрасным артистом Владимиром Дорохиным и не понял, что этот человек “мой” по внутренним параметрам. Та же история с “Записками сумасшедшего”. Работая над спектаклем “Шинель. Балет” с Максимом Диденко, я познакомился с Женей Анисимовым, который в нем исполняет одну из ролей. Однажды у него в гостях я увидел на стене довольно живую картинку – огромная тарелка, человек и несколько десятков ножей над ним. Оказалось, что Женя давно хотел поставить спектакль по рассказу Лу Синя “Записки сумасшедшего”. Так определилась тема нашей будущей работы – людоедство.

– Понятно, что людоедство в спектакле – ­метафора…
– Конечно. Хотя, собирая материалы для спектакля, мы обнаружили, что за последние годы в криминальной хронике Петербурга имели место быть реальные случаи каннибализма… Но конечно, буквальный смысл интересовал нас в меньшей степени. Одна из основных проблем спектакля: является ли человек больным, если его таковым называет общество? Мне хотелось, чтобы зритель подумал о позиции, которую он выбирает. Достаточно легко мы превращаемся в толпу, а мнение большинства становится приговором…

– У вас наверняка была возможность сделать выбор в пользу более комфортной жизни, вы ведь много ездили по Европе, стажировались у именитого хореографа Каролин Карлсон.
– Уехать куда-то ради того, чтобы уехать, это нечестный выбор по отношению к самому себе. Для меня это несвобода, в которую люди себя загоняют, но ради чего? Просто ради бытового комфорта? Мне этого мало. У меня все-таки есть дело, которое я люблю. И где у меня больше возможностей для развития, там я и хочу жить. Потом надо понять простую вещь: нас нигде не ждут.

Ольга Машкова

Владимир Варнава танцует с пяти лет. Учился в Ханты-Мансийске на артиста народного танца. В балетный мир погрузился в 19 лет.
В Творческой мастерской молодых хореографов в рамках фестиваля балета “Мариинский” Владимир принял участие уже в третий раз.
В декабре 2014 года стал лауреатом Молодежной премии Правительства Петербурга “за достижения в области сценического творчества”.

«Пассажир»
Балет. Совместный проект Владимира Варнавы и Максима Диденко.
03.05 – «Эрарта».

«Шинель. Балет»
Режиссер Максим Диденко, композитор Иван Кушнир, хореограф Владимир Варнава.
07.05 – «Эрарта».

«Записки Сумасшедшего»
Балет по повести Лу Синя.
Хореограф Владимир Варнава, режиссеры: Евгений Анисимов и Владимир Варнава.
15.05 – Площадка «Скороход».