Понятие социалистический реализм. Социалистический реализм. Теория и художественная практика. Социалистический реализм Информацию О

СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ - разновидность реализма, сложившаяся в начале XX в., прежде всего в литературе. В дальнейшем, особенно после Великой Октябрьской социалистической революции, искусство социалистического реализма стало приобретать в мировой художественной культуре все более широкое значение, выдвинув во всех видах искусства первоклассных мастеров, которые создали высочайшие образцы художественного творчества:

• в литературе: Горький, Маяковский, Шолохов, Твардовский, Бехер, Арагон
• в живописи: Греков, Дейнека, Гуттузо, Сикейрос
• в музыке: Прокофьев, Шостакович
• в киноискусстве: Эйзенштейн
• в театре: Станиславский, Брехт.

В собственно художественном отношении искусство социалистического реализма было подготовлено всей историей прогрессивного художественного развития человечества, но непосредственной художественной предпосылкой возникновения этого искусства явилось утверждение в художественной культуре XIX в. принципа конкретно-исторического воспроизведения жизни, явившегося достижением искусства критического реализма. В этом смысле социалистический реализм является качественно новым этапом в развитии искусства конкретно-исторического типа и, следовательно, в художественном развитии человечества в целом, конкретно-исторический принцип освоения мира является самым значительным завоеванием мировой художественной культуры XIX-XX вв.

В общественно-историческом отношении искусство социалистического реализма возникло и функционирует как составная часть коммунистического движения, как особая художественная разновидность коммунистической, марксистско-ленинской общественно-преобразовательной творческой деятельности. Искусство в составе коммунистического движения осуществляет по-своему то же самое, что и другие его составные части: отражая реальное состояние жизни в конкретно-чувственных образах, оно творчески реализует в этих образах конкретно-исторические возможности социализма и его поступательное движение, т. е. своими, собственно художественными средствами превращает эти возможности в т. наз. вторую, художественную действительность. Тем самым искусство социалистического реализма дает художественно-образную перспективу и для практической преобразовательной деятельности людей и непосредственно, конкретно-чувственно убеждает их в необходимости и возможности такой деятельности.

Термин «социалистический реализм» возник в начале 30-х гг. в ходе дискуссии накануне Первого съезда Союза советских писателей (1934). Тогда же сложилось теоретическое понятие о социалистическом реализме как художественном методе и было выработано достаточно емкое определение этого метода, сохраняющее свое значение до настоящего времени: «…правдивое, исторически конкретное изображение действительности в ее революционном развитии» с целью «идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма».

Это определение учитывает все наиболее существенные признаки социалистического реализма: и то, что это искусство относится к конкретно-историческому творчеству в мировой художественной культуре; и то, что его собственную реальную первооснову составляет действительность в ее особом, революционном развитии; и то, что оно социалистически (коммунистически) партийно и народно, является составной, художественной частью социалистической (коммунистической) переделки жизни в интересах трудящегося народа. Не случайно в постановлении ЦК КПСС «О творческих связях литературно-художественных журналов с практикой коммунистического строительства» (1982) подчеркивается: «Для искусства социалистического реализма нет более важной задачи, чем утверждение советского образа жизни, норм коммунистической нравственности, красоты и величия наших моральных ценностей - таких, как честный труд на благо людей, интернационализм, вера в историческую правоту нашего дела».

Искусство социалистического реализма качественно обогатило принципы социального и исторического детерминизма, сложившиеся сначала в искусство критического реализма. В тех произведениях, где воспроизводится дореволюционная действительность, искусство социалистического реализма, как и искусство критического реализма, изображает социальные условия жизни человека критически, как подавляющие или развивающие его, например в романе «Мать» М. Горького («…люди привыкли, чтобы жизнь давила их всегда с одинаковой силой, и, не ожидая никаких изменений к лучшему, считали все изменения способными только увеличить гнет»).

И подобно литературе критического реализма, литература социалистического реализма находит в каждой социально-классовой среде представителей, недовольных условиями своего существования, поднимающихся над ними в стремлении к лучшей жизни.

Однако в отличие от литературы критического реализма, где лучшие люди своего времени в стремлении к общественной гармонии полагаются лишь на внутренние субъективные стремления людей, в литературе социалистического реализма они находят для своего стремления к общественной гармонии опору в объективно-исторической действительности, в исторической необходимости и реальной возможности борьбы за социализм и последующее социалистическое и коммунистическое преобразование жизни. И там, где положительный герой действует последовательно, он предстает в виде самоценной личности, которая осознает всемирно-историческую необходимость социализма и делает все возможное, т. е. реализует все объективные и субъективные возможности для превращения этой необходимости в действительность. Таковы Павел Власов и его товарищи в «Матери» Горького, Владимир Ильич Ленин в поэме Маяковского, Кожух в «Железном потоке» Серафимовича, Павел Корчагин в романе «Как закалялась сталь» Островского, Сергей в пьесе Арбузова «Иркутская история» и многие другие. Но положительный герой - это лишь одно из характерных проявлений творческих принципов социалистического реализма.

В целом же метод социалистического реализма предполагает художественно-творческое освоение реальных человеческих характеров как неповторимый конкретно-исторический результат и перспективу общеисторического развития человечества к своему будущему совершенству, к коммунизму. В результате в любом случае создается саморазвивающийся поступательный процесс, в котором преобразуются и личность и условия ее существования. Содержание этого процесса всегда неповторимо, т. к. является художественной реализацией данных конкретно-исторических возможностей данной творческой личности, ее собственным вкладом в созидание нового мира, одним из возможных вариантов социалистической преобразовательной деятельности.

По сравнению с критическим реализмом в искусстве социалистический реализм вместе с качественным обогащением принципа историзма произошло существенное обогащение и принципа формотворчества. Конкретно-исторические формы в искусстве социалистического реализма приобрели более динамический, более экспрессивный характер. Все это обусловлено содержательным принципом воспроизведения реальных явлений жизни в их органической связи с поступательным движением общества. Этим же обусловлено в ряде случаев включение в конкретно-историческую образную систему намеренно условных, в том числе и фантастических форм, как, например, образы «машины времени» и «фосфорической женщины» в «Бане» Маяковского.

Теория и практика социального заказа

Терминологический минимум :Первый Всесоюзный съезд советских писателей, реализм, социалистический реализм, роман, художественный метод, течение, пафос, тема, проблема, жанр, литературные группировки, образ, характер, канон, литературный процесс, форма, содержание, миф, социальный заказ.

План

1. Дискуссии о новом художественном методе в русской культуре конца 1920-х – начала 1930-х гг.

2. Первый Всесоюзный съезд советских писателей: утверждение нового метода.

3. Практика социального заказа в художественной литературе в России.

4. Споры о социалистическом реализме в постсоветский период: вопросы периодизации.

Литература

Тексты для изучения

1. Гладков, Ф. В. Цемент.

2. Горький, М. Мать.

3. Иванов, А. С. Вечный зов.

4. Катаев, В. П. Время, вперед!

5. Макаренко, А. С. Педагогическая поэма.

6. Серафимович, А. С. Железный поток.

7. Толстой, А. Н. Петр Первый.

8. Фурманов, Д. А. Чапаев.

Основная

1. В поисках новой идеологии: социокультурные аспекты русского литературного процесса 1920–1930-х гг. / отв. ред. О. А. Казнина. – М. : ИМЛН РАН, 2010.
– 608 с.

2. Добренко, Е. Формовка советского читателя. Социальные и эстетические предпосылки рецепции советской литературы [Электронный ресурс] / Е. Добренко. – Режим доступа: http://www. Gumer.info/bibliotek_Buks/literat/dobr/03.php (дата обращения: 02.06.2014)

3. Синявский, А. Что такое социалистический реализм? [Электронный ресурс] / А. Синявский. – Режим доступа: http://www. agitclub.ru/satira/samiz/ fen04.htm (дата обращения: 02.06.2014)

Дополнительная

1. Андреев, Ю. А. Революция и литература: Октябрь и гражданская война в русской литературе и становление социалистического реализма (20–30-е гг.) /
Ю. А. Андреев. – М. : Худ. лит., 1987. – 399 с.

2. Борев, Ю. Б. Социалистический реализм: взгляд современника и современный взгляд / Ю. Б. Борев. – М. : АСТ, 2008. – 478 с.

3. Голубков, М. Утраченные альтернативы: формирование монистической концепции советской литературы. 1920–30-е гг. / М. Голубков. – М. : Наследие, 1992.
– 285 с.

4. Роговер, Е. С. Русская литература ХХ века: учеб. пособие / Е. С. Роговер. – СПб. – М. : Сага-Форум, 2011. – 496 с.

5. Русская литература ХХ в.: закономерности исторического развития. Новые художественные стратегии / отв. ред. Н. Л. Лейдерман. – Екатеринбург: Уро РАН, 2005. – 465 с.

1. Литература после 1917 года претерпела ряд существенных изменений, основой которых стало отношение мастеров слова к происходящему. Изменения коснулись не только тем, проблем, выражения идей через художественное отображение действительности, но и взглядов на литературу как на часть культуры в целом.

Общепринято, что в мировом литературном процессе русская литература доминировала со второй половины ХIХ века. Подъем культуры, рожденный им Серебряный век не могли завершиться именно к моменту свершения революций 1917 г. Однако само положение о развернувшемся впоследствии делении на советскую литературу и литературу русского Зарубежья было предопределено еще задолго до октябрьских событий 1917 г. И дело даже не в том, что большинство русских писателей начала ХХ века свободно и надолго покидало свою страну (вспомним биографии М. Горького, Б. Зайцева, Е. Замятина и др.). Основным, на наш взгляд, стало изменение значения образцов литературы и повышение идеологической составляющей литературного творчества ряда писателей. И если в пределах России (имеется в виду в основном Москва и Петроград) деятельность литературных группировок стала образцом борьбы за идеологическое первенство, символом периода относительно свободного волеизъявления писателей, то повышение руководящей роли ВКП(б), а именно так стоит рассматривать два Постановления правительства молодой страны 1925 г. и 1932 г., не могло не привести к значительному выхолащиванию культурного процесса в стране. В этом отношении именно литература стала показательным видом искусства, вслед за которым политическому аскетизму подверглись и другие (живопись, театр и т. п.). Именно литература, на наш взгляд, значительнее других пострадала от начинающейся культурной революции.

Тенденция к созданию «нужной» литературы наблюдается еще задолго до Октябрьской революции. Пример тому – роман М. Горького «Мать» с точки зрения партийной организации художественного творчества. Можно ли рассматривать это произведение как «производное» от ленинских идей партийности литературы? И да, и нет.

Статья В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» (1905) была посвящена не принципам создания художественных произведений, а касалась партийной печати. Идеи народности (доступно, понятно отражает чаяния народа и его устремления), партийности (имеет отношение к нарождающимся отношениям народовластия и партийного руководства всеми процессами в стране) становятся основными требованиями к художественному произведению в советской России позднее.

Появление литературных группировок, а следовательно, и борьбы внутри них в 1920-е гг. привело литературную действительность к необходимым реформам, которые заканчиваются обоснованием нового метода с точки зрения его необходимости в революционную эпоху.

Сам термин «социалистический реализм» в советской печати впервые появился в 1932 г. (Литературная газета, 23 мая). Он возник в связи с необходимостью противопоставить рапповскому тезису, механически переносившему философские категории в область литературы («диалектико-материалистический творческий метод»), определение, отвечающее основному направлению художественного развития советской литературы. Решающим при этом явилось признание роли классических традиций и понимание новых качеств реализма (социалистический), обусловленных как новизной жизненного процесса, так и социалистическим миропониманием советских писателей. К этому времени писателями (М. Горький,
В. Маяковский, А. Н. Толстой, А. А. Фадеев) и критиками (А. В. Луначарский, А. К. Воронский) был предпринят ряд попыток определить художественное своеобразие советской литературы; говорилось о реализме пролетарском, тенденциозном, монументальном, героическом, романтическом, социальном, о сочетании реализма с романтикой.

Определим основные идеи, вкладываемые ведущими литераторами того времени в концепции нового метода, обоснование которого во многом не полностью отражает, а в некоторых случаях и противоречит итоговому методу социалистического реализма (соцреализма).

Так, писатели первоначально по-разному определяли метод формирующейся социалистической литературы: «пролетарский реализм»
(Ф. Гладков, Ю. Либединский), «тенденциозный реализм» (В. Маяковский), «монументальный реализм» (А. Н. Толстой), «реализм с социалистическим содержанием» (В. Ставский), «новый реализм» (А. Воронский), «новая реалистическая школа» (А. Луначарский), «революционный романтизм» (Н. Хлыщева), «конструктивный динамизм» (В. Полищук)
и т. д.

Остановимся на наиболее обоснованных версиях нового метода.

Новая реалистическая школа (А. Луначарский)

Уже на уровне предварительных наметок содержания нового метода речь идет о совмещении в его рамках собственно реалистического отображения реальности и некоего представления о возможном будущем развитии этой реальности (что даст впоследствии, когда станет очевидной утопичность идеи коммунизма как высшей стадии развития человечества, возможность говорить об элементах утопизма в соцреализме). С точки зрения А. Луначарского, совместить реальное и предполагаемое должен помочь романтизм, также наделенный социалистическим содержанием: свойственная романтизму категория двоемирия воплощается в двух этапах существования реальности: настоящей, существующей во время создания произведения, и будущей, легко прогнозируемой в соответствии с законами развития, заложенными историческим материализмом.

Уже на первоначальной стадии в организацию литературной жизни эпохи соцреализма были заложены борьба с инакомыслием и неизбежность появления «врагов народа» от литературы. Среди произведений, отвечающих требованиям нового метода, А. Луначарский называет стихи
В. Маяковского и А. Безыменского, «Поднятую целину» и «Жизнь Клима Самгина».

«Монументальный реализм» (А. Н. Толстой)

Одним из самых оригинальных видений путей развития новой советской литературы представляется метод, суть которого обосновал
А. Н. Толстой. В канун обращения писателя к жанру исторической прозы у него сложилась собственная эстетическая программа «монументального» реализма, ядро которой составляет вера в человека – творчества исторического процесса, а основу – представление сегодняшнего дня как аналога уже совершенного в государстве Российском. Самым ярким примером тому является его незаконченный роман «Петр Первый».

Для автора романа-эпопеи основным является не просто воссоздание Российской истории как можно доказательнее и ярче, но и возможность скрытого сравнения происходящих событий, свидетелем которым он является, с реформами Петра Великого.

Роман «Петр Первый» создан в лучших традициях исторического повествования. Автор ставит перед собой в качестве основной задачу изображения событий с позиции «как это было на самом деле», справедливо полагая, что понимание «что было» у читателя есть. Историзм, документальность становятся основными правилами создания такого широкомасштабного произведения.

Сцены народного восстания, стремление показать позиции интеллигенции, к которой, безусловно, принадлежит сам автор, находят воплощение в его трилогии «Хождение по мукам». Здесь главным становится не обоснование революционной идеи, не изображение рабоче-крестьянского кружкового движения, а принятие и осознание необходимости и неизбежности революции интеллигенцией.

Творчество А. Н. Толстого вобрало в себя лучшие традиции русской классической литературы и смогло обогатить новыми художественными ценностями эстетическую систему искусства XX века. В этой связи особый интерес представляет художественная концепция личности и истории, в понимании историзма он сознательно тяготел к пушкинской традиции. Такое видение событий, по мнению большинства представителей пролетарской культуры, далеко от необходимости революционного времени, а само изображение истории несовместно с требованием эпохи.

«Тенденциозный реализм» (В. Маяковский)

В своем творчестве поэт отстаивает идею развития не искусства вообще, а его вполне определенной тенденции. Революционность Маяковского как поэта в первую очередь проявилась в том, что свое творчество он открыто связал с общественной идеей. Цель поэтического творчества – переделать мир, и в первую очередь – человека: «Поэзия – производство нового человека» .

Маяковский и как поэт, и как революционер воспротивился господствующему представлению о предназначении искусства быть лишь формой отражения реальности. Искусство – не зеркало, не церковь и тем более не зрелище, а оружие борьбы (в первую очередь с советским мещанином) за новый мир. Понятие «искусство» Маяковский тесно связывает с понятием «труд»: «Их (стихи ) надо делать, а не чесать языки о ямбы и хореи».

«Дело не во вдохновении, а в организации вдохновения» – так определяет поэт один из важнейших принципов своей концепции пролетарского искусства. Пролетарское происхождение – еще не гарант появления подлинной пролетарской культуры.

Соответственно, предмет творчества Маяковского – не просто конкретные противоречия общественного бытия этого нового человека (формы его отчуждения), а уже сам принцип разрешения этих противоречий, причем здесь и сейчас.

Деятельностный принцип Маяковского с его кредо («Я сам») исключали выжидательную позицию по отношению к будущему. Еще в 1915 г. поэт заявил: «Я хочу будущего сегодня». «Будущее не придет само, если не примем мер», – доказывал поэт, призывая «выволакивать будущее». «Наша жизнь в грядущее рваться!» – утверждал он в стихотворении, обращенном к потомкам. Именно этот взгляд на реальность из будущего как логика снятия противоречий и делал Маяковского непримиримо критичным по отношению к превращенным формам действительности (советской – еще более беспощадно), и в этом, несомненно, было его марксистское чутье.

Маяковский разрешает противоречие между «гражданской» и «чистой» поэзией. Но это разрешение поэт достигает ценой изменения:
1) сущности поэзии; 2) самого представления о ней; 3) сущности самого поэта, что было, пожалуй, еще труднее. В его творчестве гражданственность присутствовала как своеобразная теза, сатира – как антитеза, а лирика – как диалектический синтез-снятие. И в той мере, в какой сатира была яростной, лирика была жизнерадостной и нежной. Если принцип художественной критики понимать по-марксистски, т. е. не как перечень недостатков рассматриваемого явления, а как поиск его противоречий с последующим обязательным снятием, то Маяковский в соответствии со своей мерой художественного видения – гиперболизмом доводит эти противоречия до их гротескной остроты. А если к этому добавить еще и страстность его идейной позиции, яркость и меткость его поэтического таланта и силу его эмоционального отношения, то в этом случае критика превращается уже в воинственную сатиру. И если острота сатиры определялась художественным масштабом поэта, то глубина его лирики – его человеческим величием.

Особенность лирики Маяковского определялась не столько его субъективным бесстрашием в своей открытости перед жизнью, сколько объективным единством поэта с миром (во всем его приятии и неприятии), которое происходило из его абсолютно неотчужденного отношения к нему. Но именно в силу этого неотчужденного отношения поэт как раз и чувствовал всю глубину своей разобщенности с действительностью, и не только дореволюционной, но и советской, хотя и по-разному. Это объективное противоречие между объективным единством с действительностью и одновременно субъективной разобщенностью с ней как раз и было «внутренней пружиной» личности Маяковского. Если в своем критическом пафосе поэт художественно фиксировал это противоречие, то посредством лирики он пытался его разрешить. Кстати, это противоречие он разрешал двояко: как поэт – в идеальной форме, а как субъект социального творчества – уже в материальной. Персонифицируя в себе принцип открытости и откровенности не частного человека, а ассоциированного индивида, Маяковский тем самым как раз и заявил коммунистический тип лирики.

Маяковский никогда не был реагирующей стороной. Поэт сам определял себе общественный заказ в сфере творчества. Также сам он определял для себя приоритетность творческих задач, способ и форму их решения. Маяковский всегда сам инициировал идеи деятельности, и не только своей: политической – для творческих объединений, творческой – для партии. Поэт пытался выстраивать с властью именно содержательные отношения, подчиняя этому все сопутствующие неизбежные формальности. Вот почему Маяковский (в отличие от распространенного подхода) никогда не рассматривал власть как некоего антагонистического демиурга, навязывающего ему свою волю. К самим же представителям власти он пытался относиться (пока и настолько, насколько это было возможно) как к со-субъектам социального творчества.

Тенденциозный реализм В. Маяковского – это метод как художественного, так и социального творчества, более того, это метод, предполагающий единство этих двух, совершенно разных типов деятельности, существующих в разных сферах (первая – в идеальной, вторая – в материальной). Реализм Маяковского – это художественная реакция на действительную общественную потребность практически развертывающейся революции («социальный заказ»). Реализм Маяковского – это метод преобразования действительности как в материальной, так и в идеальной сферах.

Несмотря на прогрессивность концепции Маяковского, большая часть была отвергнута, но понятие «соцзаказ» укоренилось в современном обществе и на долгие годы предопределило развитие отечественной литературы.

2. Постановление ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. о перестройке литературно-художественных организаций и ликвидации РАПП явилось поворотным моментом в литературной политике партии, вызванным новой расстановкой сил на идеологическом фронте, и фактически сигналом к началу подготовки Первого Всероссийского съезда советских писателей.

Понятие «социалистический реализм» («соцреализм») сразу же получило широкое распространение и было закреплено Первым Всероссийским съездом советских писателей (1934), на котором М. Горький говорил о новом методе как о творческой программе, направленной на реализацию революционных гуманистических идей.

Первый Всесоюзный съезд советских писателей проходил в Москве с 17 августа по 1 сентября 1934 г. В списке делегатов значилось 700 человек, прибыло 597, с решающим голосом – 377 (члены ВКП (б)). Среди них: А. Афиногенов, И. Бабель, Д. Бедный, А. Безыменский, В. В. Вересаев, А. Веселый, Вишневский (пред. Мандат ком.), Ф. Гладков, А. Горький, И. Ильф, В. Инбер, М. Козаков (от Ленинграда), Б. Лавренев (от Ленинграда), Л. Леонов, В. Луговской, А. Малышкин, С. Маршак (от Ленинграда), А. Новиков-Прибой, Ю. Олеша, Б. Пастернак, Е. П. Петров (Катаев), Б. Пильняк, Н. Погодин, М. Пришвин, М. Светлов, А. Серафимович,
С. Сергеев-Ценский, А. Сурков, Н. Тихонов (от Ленинграда), А. Н. Толстой (от Ленинграда), Н. Тренев, Ю. Тынянов (от Ленинграда), А. Фадеев, К. Федин (от Ленинграда), О. Форш (от Ленинграда), А. Чапыгин (от Ленинграда), К. Чуковский (от Ленинграда), М. Шагинян, М. Шолохов,
И. Эренбург. Из Мордовской обл. – А. Д. Куторкин, К. А. Нуянзин.

С совещательным голосом было приглашено 220 писателей. Среди них: Д. Амтауди, А. Барто, Н. Бухарин, Д. Выгодский, А. Гайдар, В. Каменский, Б. Кушпер, К. Паустовский, А. Твардовский, Е. Щварц (от Ленинграда), Г. Шторм, А. Эрлих, из Мордовской обл. – Ф. М. Чесноков, Н. Л. Иркаев.

Были приглашены иностранные писатели: Р. Альберти (Испания),
Л. Арагон (Франция), Ж.-Р. Блок (Франция), Бранберг (Швеция), Борин (Чехословакия), В. Бредель (Германия), Ф. Вайскопор (Германия), К. Варпалис (Греция), И. Вельцер (Дания), Г. Вчеличка (Чехословакия), Д. Глинос (Греция), В. Герцфельде (Германия), Р. Геснер (США), А. Гоормейстер (Чехословакия), О.-М. Граф (Германия), Я. Канди (Турция), И. Ласт (Голландия), М.-Т. Леон (Испания), О. Луин (Норвегия), А. Мальро (Франция), К. Манн (Германия), Г. Мартинсон (Швеция), М. Мартинсон (Швеция), В. Незвал (Чехословакия), М. Андерсен Никсе (Дания), Л. Новомеский (Чехословакия), Б. Ольден (Германия), Т. Пливье (Германия),
Г. Реглер (Германия), Х. Рифкли (Турция), Э. Толлер (Германия), Удеану (Франция), Б. Филд (США), Хиджихато (Япония), Х. Лань-чи (Китай),
А. Шарер (Германия), А.-В. Эллис (Англия), А. Эренштейн (Австрия)
и др.

Были созданы выборные органы. Избранное правление – 101 человек, среди них: М. Горький, Н. Асеев, Д. Бедный, А. Безыменский, В. Вересаев, Ф. Гладков, М. Зощенко, Л. Каменев, В. Катаев, Л. Леонов, Г. Малышкин, С. Маршак, Б. Пастернак, Б. Пильняк, Н. Погодин, М. Пришвин, А. Серафимович, А. Н. Толстой, К. Тренев, Ю. Тынянов, А. Фадеев,
К. Федин, А. Чапыгин, М. Шолохов, И. Эренбург. Ревизионная комиссия – 20 человек, среди них: И. Бабель, Л. Кассиль, В. Катаев, Ю. Олеша,
О. Форш.

По праву оргкомитета съезда открывает собрание М. Горький.

Тихонов (от имени целого ряда делегаций) предлагает:

1. Почетный президиум в составе Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Калинина, Орджоникидзе, Куйбышева, Кирова, Андреева, Кассифа, Тельмана, Дмитрова, М. Горького.

2. В президиум съезда – 52 человека, среди которых: А. И. Безыменский, А. С. Бубнов, Ф. В. Гладков, Д. Бедный, М. Горький, В. Г. Жданов, Л. М. Леонов, Б. Л. Пастернак, М. П. Погодин, А. С. Серафимович, А. Н. Толстой, Н. А. Тихонов, К. Г. Федин, А. А. Фадеев, М. А. Шолохов, М. С. Шагинян, И. Г. Эренбург.

3. Секретариат – 15 человек (среди них: Асеев, Маршак).

4. Мандатную комиссию – 7 человек (председатель – Вишневский).

5. Редакционную комиссию – 8 человек (среди них – В. Инбер).

От ЦК ВКП(б) и Совета Народных комиссаров СССР слово произносит Жданов (секретарь ЦК ВКП(б)). В частности, он говорит: «Успехи советской литературы обусловлены успехами социалистического строительства. Наша литература является самой молодой из всех литератур всех народов и стран. Вместе с тем она является самой идейной, самой передовой и самой революционной литературой. В нашей стране главные герои литературного произведения – это активные строители новой жизни: рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, партийцы, хозяйственники, инженеры, комсомольцы, пионеры – основные типы и основные герои нашей советской литературы. Наша литература насыщена энтузиазмом и героикой. Товарищ Сталин назвал наших писателей инженерами человеческих душ. Это накладывает следующие обязанности: во-первых, знать жизнь, чтобы уметь ее правдиво изобразить не схоластически, не мертво, не просто как объективную реальность, а изобразить действительность в ее революционном развитии; во-вторых, правдивость и историческая конкретность художественного изображения должны сочетаться» .

Состоявшийся в 1934 году Первый съезд Союза советских писателей окончательно подтвердил готовность писателей к объединению, пусть даже и на почве предлагаемого им социалистического реализма. По тщательно продуманному сценарию доклад секретаря ЦК ВКП(б) по идеологии А. Жданова предшествовал докладу первого секретаря Оргкомитета Первого съезда Союза советских писателей М. Горького, ведь он вносил политическую ясность в проблему руководства ВКП (б) литературой. Тезисы А. Луначарского, в которых все же можно было обнаружить следы интеллигентских рефлексий по поводу прекрасной литературы прекрасного будущего, были упрощены в соответствии с партийными установками середины 30-х гг.: 1) «…Под руководством коммунистической партии, под гениальным водительством нашего великого вождя и учителя товарища Сталина бесповоротно и окончательно победил в нашей стране социалистический уклад»; 2) «Мы имеем в руках верное оружие для преодоления всех трудностей, которые стоят на нашем пути. Этим оружием является воплощаемое в жизнь нашей партией и советами великое и непобедимое учение Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина»; 3) «Наша литература является самой молодой... самой идейной, самой передовой и самой революционной литературой – плотью от плоти и костью от кости нашего социалистического строительства»; 4) «Наш писатель черпает свой материал из творческой деятельности, кипящей во всех уголках нашей страны. Главные герои литературного произведения – это активные строители новой жизни. Наша литература насыщена энтузиазмом и героикой... она оптимистична по существу, так как является литературой восходящего класса, пролетариата, единственно прогрессивного и передового класса»; 5) «Товарищ Сталин назвал наших писателей инженерами человеческих душ... Какие обязанности накладывает на вас это звание? Это значит, во-первых, знать жизнь, чтобы уметь ее правдиво изобразить в художественных произведениях, изобразить не схоластически, не мертво, не просто как «объективную реальность», а изобразить действительность в ее революционном развитии. При этом правдивость и историческая конкретность художественного изображения должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся людей в духе социализма»;
6) «Советская литература должна уметь показать наших героев, должна уметь заглянуть в наше завтра. Это не будет утопией, ибо наше завтра подготавливается планомерной сознательной работой уже сегодня»;
7) «Революционный романтизм должен входить в литературное творчество как составная часть, ибо вся жизнь нашей партии, вся жизнь рабочего класса и его борьба заключаются в сочетании самой суровой, самой трезвой практической работы с величайшей героикой и грандиозными перспективами».

Несмотря на то, что в докладе А. Жданова социалистический реализм был назван «основным методом советской художественной литературы и литературной критики», подчеркивалось, что «советская литература имеет все возможности применить... жанры, стили, формы и приемы литературного творчества в их разнообразии и полноте, отбирая все лучшее, что создано в этой области всеми предшествующими эпохами». Но – единственное ограничение – все они должны стать оружием в деле «переделки сознания людей в духе социализма». Видимое противоречие – социализм уже построен, а сознание еще нужно переделывать – никого не смущало, поскольку в соответствии с идеями исторического материализма «идеологическая надстройка» по определению должна отставать от «базиса».

Не следует забывать, что время вынашивания теории соцреализма – это и время создания «Краткого курса истории ВКП(б)», одним из важнейших положений которого была предопределенность возникновения ВКП(б) и ее победы в революции, а также доказательство идеи того, что в будущем исчезнет непредусмотренная новизна, поскольку она выстраивается благодаря планомерному и сознательному труду. Конечная цель будущего в соответствии с этой доктриной – коммунистическое общество, которое готовится согласно заверениям советских вождей последовательно и планомерно. И одним из условий этого неустанного движения оказывается идеологическое равновесие, которое достигается превращением настоящего в идеологический критерий всей прошлой истории и осуществляет будущее, которое перестает быть утопическим, занимая определенное место во времени.

Сформулированные основы нового метода, созданный откровенно экспериментальный его канонический текст тем не менее нуждались в подкреплении, с одной стороны, новыми произведениями, написанными в соответствии с его требованиями, а с другой – доказательством его исторической предопределенности и превосходства, как это и подобает искусству одной из высших формаций развития человеческого общества. Требовалось соответствующим образом «перенастроить» теорию и историю литературы.

3.Основным в развернутой теории социалистического реализма как направления является выделение и обоснование трех основных принципов. Первый из них – принцип народности (образец социалистического реализма должен быть должен быть понятен всем без исключения). Довольно часто это воспринималось как художественное произведение, написанное простым языком, с использованием всем известных речевых оборотов и народных пословиц. Второй принцип – идейность (заключается в стремлении показать быт народа таким, каков он на самом деле, при этом особое внимание уделяется изображению людского героизма, демонстрации достижений, верности пути к счастливому будущему). И третий принцип – конкретность (предполагает изображение коммунистических устремлений, социалистической действительности).

Посмотрим, как на практике происходило внедрение данных принципов в художественное творчество.

XX век вообще был эпохой манифестов и деклараций, которые предваряли, а порой и подменяли собственно художественную деятельность. Но любое сознательно образуемое литературное направление и течение предполагает создание эталонных текстов. Эталонный текст должен соответствовать ряду параметров: доказывать преимущества вновь изобретенного направления, демонстрировать его сущностные качества, вписываться в существующий литературный контекст по осознаваемым читателем принципам притяжения – отталкивания. Соцреализм обещал стать уникальным явлением в искусстве, ибо его параметры, по сути, задавались правящей партией. А эталонный текст создавался при участии государст­венных органов. Необходим был некий текст, задававший тон в литературе. Была предпринята попытка на деле проверить, насколько готовы писатели подчинить свое индивидуальное мировидение неким заданным параметрам будущих произведений и одновременно сконструировать эталонный текст, который продемонстрировал бы возможность создать произведение в соответствии с параметрами нового метода. Им стал «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства», вышедший в свет перед Первым съездом Союза советских писателей, где все «домашние заготовки» к сотворению нового метода должны были быть обнародованы и приняты к исполнению.

Основную роль в воспитании народонаселения в 1920-е гг. играли «Неделя» Ю. Н. Либединского, «Чапаев» Д. А. Фурманова, «Железный поток» А. С. Серафимовича (а в 1934 г. «Задача идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма» была отражена в Уставе Союза писателей – в определении социалистического реализма).

Роман перевоспитания, построенный по фабуле: первичное воспитание силами старого мира – неготовность к существованию в условиях новой действительности – перевоспитание силами нового мира – радостное понимание необходимости подобного рода воздействия и свободное существование в условиях новой действительности, в советской литературе встречался довольно часто. «Чапаев» Д. Фурманова, «Железный поток»
А. Серафимовича, «Цемент» Ф. Гладкова, «Раз­гром» А. Фадеева при всех различиях построены по одной схеме: на основе жизнеутверждающего пафоса.

Так, заслуга «Педагогической поэмы» А. С. Макаренко состоит в том, что в книгах-предшественницах он нашел как неровно, с переменным успехом сами воспитатели формировались в этом качестве вместе с воспитуемыми. Воспитатели в его произведении не просто твердо знают, чего добиваются, но и имеют в своем арсенале множество тактических средств воздействия, целенаправленно и последовательно формируя у своих воспитанников одну черту – готовность и умение коллективно трудиться на благо социализма. При этом чертой новой педагогики оказывается готовность подопечных по мере возможности помогать своим воспитателям: ими обозначены цели и средства воспитания, разработана дифференцированная система наказаний и поощрений, учтены запросы и потребности воспитуемых, созданы своеобразные зоны опережающего развития. «Социально опасные элементы» перековываются сознательно, следовательно, ускоренно и прочно. Эта книга – гимн новой методике воспитания, представленной как четко отлаженная, логичная, приводящая к необходимым результатам система. Она запланирована и санкционирована свыше, но воплощается здесь и сейчас конкретными людьми, объединенными в книге в две главные действующие силы: воспитателей и воспитуемых-заключенных.

Происходит столкновение старого и нового миров: новый мир не просто отторгает не желающих трудиться на общее благо, но берется перевоспитывать их. Главный герой никогда и ни в чем не сомневается, отчетливо представляя себе стратегию и тактику своего поведения.

Главной особенностью изображенного в книге социального зла оказывается его многоликость: то он предстает в виде бритого джентльмена в потертом костюме и чистом воротничке, служащего олицетворением вынужденной лояльности, то бывшего вора, то в образах монашенок, спекулянток, кулаков, проституток, увлеченных буржуазной культурой вчерашних пролетариев и т. д.

Многоликость зла усиливается индивидуализмом каждого из героев. Они не задумываются об общем характере происходящего, признавая интересным и значимым в этом мире только свою судьбу, свои занятия, свои воззрения.

Предложенное А. Ждановым определение социалистического реализма было занесено в Устав союза советских писателей, принятый на съезде. Сам съезд (об этом свидетельствует, в частности, стенограмма) показал, что проблемы социалистического реализма как нового метода литературы увлекали преимущественно бывших рапповцев (А. Суркова, Вс. Вишневского и др.). Прочие же писатели были озабочены какими-то другими проблемами, вступали друг с другом в полемику, тянули съезд в разные стороны и никак (в отличие от передовиков производства) не хотели заканчивать свои выступления славословиями в адрес Сталина.

Этот хаос следовало унифицировать, что предполагало упорядочивание литературной жизни в соответствии с принятым Уставом и строгую регламентацию литературы.

Начинается пересмотр истории литературы, мировоззренческие основы творчества писателей-классиков начинают подстраиваться под требования новой политической системы. Формируется корпус классических произведений социалистического реализма, созданных до провозглашения нового метода. Основополагающие среди них – «Разгром», «Враги», «Чапаев», «Цемент», ранние рассказы А. Серафимовича. Почетное место среди них занял роман М. Горького «Мать».

Происходит переписывание истории искусства с точки зрения социалистического реализма. Оно продолжалось вплоть до официальной кончины советской власти. Так, тексты, которые нами сегодня воспринимаются как едва ли не образцы соцреализма (так называемые «производственные» романы начала 1930-х гг.), вовсе не воспринимались как таковые современной им идеологизированной критикой, потому что, несмотря на явное сочувствие социалистическому строительству, в них была переоценена роль стихийности, кроме того, они были формально переусложнены. И, напротив, к соцреализму в последний период его существования подгоняли самые, казалось бы, далеко отстоящие от него произведения, например, роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита», говоря о социалистическом реализме особого, смягченного типа.

Характерно, что в этих условиях автору порой даже было выгодно составлять текст, следуя испытанным шаблонным приемам и стандартам, как можно менее проявляя свою индивидуальность. При этом многие писатели не только послушно исправляли свои произведения в соответствии с требованиями критики, создавая вторые и третьи редакции (именно в 1940–1950-е годы перепишут некоторые свои старые произведения В. Каверин, Л. Леонов, А. Фадеев и др.), но и внутри себя взращивали того, кого А. Твардовский потом обозначит как «внутреннего редактора». Самоцензура вынуждала писателей обходить острые углы, отсюда возникало единообразие произведений, их усредненность. Художник в большой степени отказывается от творческого своеволия, признавая существование над собой некой сверхволи, в том числе эстетической.

По мере изменения требований государства (партии) мог расширяться или сужаться круг тем. Так, с лета 1942 г. стала возможной критика военного командования, что привело к публикации в «Правде» пьесы А. Корнейчука «Фронт». На рубеже 1950–1960-х гг. было разрешено коснуться темы лагерей – появились многие произведения: от «Судьбы человека» до «Одного дня Ивана Денисовича» (менялась проблематика первой и второй книги «Поднятой целины» от 1932 к 1954 гг.). Правилами игры становились социально допустимые компромиссы, разрешенная вольность, некоторые уступки цензуры в обмен на услуги.

Хотя верность соцреализму и была провозглашена основой советской литературной жизни, критерии метода, оставаясь в принципе неизменными, тем не менее корректировались в зависимости от конкретных внешних обстоятельств.

В основу соцреализма с самого начала были положены равнение на эталонный текст, тяга к дублированию, варьированию, тавтологии, сигнализирующие о приверженности субъективного высказывания нормативному сверхтексту. Эстетика авторитетного сознания, естественно, является эстетикой общих мест, наличие эталона и императива предполагает возможность дублирования последователями неких фрагментов сверхтекста. Овладевший нормой уже не имеет загадок творчества, в период позднего сталинизма даже имена героям давались с учетом определенной коннотации (Аркадий – плохой, Андрей – хороший). На деле задавалась достаточно жесткая идеологическая парадигма, в рамках которой художник мог бы быть относительно свободен, если бы не ориентировался на уже проверенные, эталонные эстетические образцы, заведомо не вызывающие критику. Это облегчало жизнь как тем, кто не был готов самостоятельно художественно мыслить (авторам огромного массива появившихся соцреалистических произведений), так и тем, кто собрался спародировать эталон (создателям соц-арта, направления, вызывавшего широкий интерес у оппозиционно настроенной интеллигенции).

Метод соцреализма сначала разрабатывался теоретически, потом опирался на эталонный текст и систему «прецедентных» текстов. Государственное единомыслие диктует каноны: жесткую систему всех форм искусства, предполагающую единое понимание и прочтение этой системы. Важнейшими названными свойствами соцреалистических текстов были народность и партийность. Партийность – верность руководящим идеям, народность – функциональная доступность формы произведения для массового восприятия, требование политической лояльности творчества, но рассматриваемое со стороны формальной.

Заданный канон соцреализма сужает систему возможных жанров. Главным оказывается роман воспитания (перевоспитания), где стихийность сменяется сознательностью, потенциально хороший превращается в идеологически грамотного – отличного, личностные устремления совпадают с общепартийными и государственными. Воспитание происходит при обязательном активном участии партии в лице мудрых ее представителей.

Неизменная положительность героев из народа, особенно сориентированных на социальный протест, проявляется в такой организации повествования, при которой читатель сможет провести прямые аналогии между событиями советской истории и давнего прошлого и убедиться в преимуществах первых («Порт-Артур» А. Степанова, «Петр Первый» А. Толстого, «Каменный пояс» Е. Федорова и др.).

Другой жанровый тип романа соцреализма – роман эпопейного типа (народная эпопея), для которого характерно изображение частной семейной истории на фоне больших исторических событий, когда действие переходит из прошлого в современность, и этот переход осуществляется в соответствии с общей партийной концепцией исторического развития. Начиная со второй и третьей книг «Хождения по мукам» А. Толстого этот тип романа стал очень популярен («Вечный зов» А. Иванова, «Судьба», «Имя твое» П. Проскурина, «Истоки» Г. Коновалова и т. п.). Писатель так расставляет своих героев, что они неизменно оказываются на том участке жизни общества, где проблемы становятся особенно острыми. Широта охвата материала, панорамность дают ощущение упорядоченного знания всей современной отечественной истории, полученного на примере важнейших событий. И становится ясно, что народ мудр и бессмертен, очевидной оказывается идея величия «маленького человека» при социализме – обществе, в котором все направлено на благо человека и все делается во имя человека. Этим романы эпопейного типа потакают представлению простого человека о той роли, которую он играет в обществе.

Все произведения того времени построены на воспроизводстве готовой фабулы, подчеркивают неуклонность движения страны и каждой отдельной личности по общему пути в коммунистическое будущее. В основу материала романов неизменно положена идея борьбы: с собой, врагом за светлое будущее, улучшение производственных, идеологических и прочих показателей. Господствующей оказывается идея переделки несовершенств во имя будущих совершенств, принципиального разрыва с устоявшимся, традицией. Поклонение общим, предопределенным свыше идолам приводит к тому, что синхронно сменяемые герои как личности оказываются несамобытными.

Искусству было предложено реставрировать домодернистскую картину мира, идти по пути массовой культуры. Романы соцреализма и произведения массовой литературы объединяют: 1) ориентация на готовый, уже признанный литературой образец, что облегчает восприятие текста; 2) упрощенное толкование исторических и психологических явлений и связей между ними, делающее доступным широкому читателю понимание тех или иных исторических процессов; 3) искусственная поддержка необходимых обществу, хотя, возможно, и отвергаемых реальным историческим опытом иллюзий и поддержка вновь насаждаемых идей и доктрин; 4) скрытый дидактизм через создание эталонных представлений.

В начале «оттепели» (1953–1960-е гг.) разгорелись дискуссии вокруг «теории бесконфликтности» и «идеального героя», зазвучали критические высказывания против нормативности в советской литературе, заговорили о «лакировке», «приукрашивании» действительности. Так началась ревизия догматов соцреализма. Попытка преодоления власти соцреалистических канонов выражалась не только в новой проблематике, разрушении мифов массового сознания, но и в трансформации в большей или меньшей степени наиболее распространенных жанров соцреализма.

Появлявшиеся в это время романы тяготели к традиционным соцреалистическим моделям, чаще всего к типу «производственного романа». Таковы «Искатели» (1954) и «Иду на грозу» (1962) Д. Гранина, «Битва в пути» (1957) Г. Николаевой, «Поиски и надежды» (1957) В. Каверина, «Заки­пела сталь» (1956) В. Попова, «Братья Ершовы» (1958) В. Кочетова, «Саламандра» (1959) В. Очеретина.

Самый краткий итог введения в практику художественной литературы советского периода соцреализма заключается в следующем.

К середине 1930-х гг. из числа прозаиков, активно работавших в течение первого десятилетия ХХ в., уходят из жизни А. Неверов (1923),
А. Грин (1932), К. Вагинов (1934), А. Белый (1934). В ноябре 1931 г. эмигрирует Е. Замятин. Теряют право на выход произведения (полностью или частично) А. Платонова, М. Булгакова, С. Клычкова. Не печатаются
И. Бабель, О. Мандельштам, Л. Сейфуллина. Меняют творческую ориентацию Б. Пильняк, И. Эренбург, М. Зощенко, Ю. Олеша, В. Каверин,
В. Катаев.

К концу 1930-х годов умирают Ю. Тынянов, М. Горький, А. Малышкин, М. Булгаков; погибают Б. Пильняк, С. Клычков, И. Бабель,
О. Мандельштам, И. Катаев, Н. Зарудин, А. Веселый.

С начала 1930-х гг. давление официальной критики и власти приводит к тому, что «неклассическая» проза оказывается вытесненной. Тем не менее, именно в 1930-е гг. созданы наиболее значительные ее произведения: «Записки покойника» (1927) и «Мастер и Маргарита» (1940) М. Булгакова, «Похождения факира» (1934–1935) Вс. Иванова, «Возмутитель спокойствия» (1940) Л. Соловьева, «Жизнь Клима Самгина» (1925–1936) М. Горького.

Ждут своего часа произведения А. Платонова («Чевенгур», «Котлован», «Счастливая Москва»), М. Булгакова («Театральный роман»),
Вс. Иванова («У», «Ужгинский Кремль»), рассказы Д. Хармса, Л. Добычина, С. Кржижановского. Реализм утверждает себя появлением таких произведений, как «Тихий Дон» М. Шолохова, «Петр Первый» А. Толстого.

На протяжении 1930-х гг. продолжают писать и печататься Л. Леонов, К. Федин, А. Толстой, М. Горький, М. Шолохов, М. Пришвин,
Вс. Иванов, А. Малышкин, И. Эренбург.

Вокруг указанных тем сформировались основные жанры соцреалистического романа. Это, прежде всего, производственный роман, в центре которого – проблемы перевоспитания, нравственного становления людей, участвующих в социалистическом строительстве: «Цемент» (1925) и «Энергия» (1933–1939) Ф. Гладкова, «Доменная печь» (1925) Н. Ляшко, «День второй» (1934) И. Эренбурга, «Время, вперед!» (1932) В. Катаева, «Гидроцентраль» (1932) М. Шагинян, «Люди из захолустья» (1938)
А. Малышкина.

В конце 1920-х – 1930-е гг. возникает жанр сначала деревенского, а затем колхозного романа: «Бруски» (1928–1937) Ф. Панферова, «Поднятая целина» (1932) М. Шолохова и др.

Авансцену официальной литературной жизни в этот период занимают летописцы эпохи – очеркисты (Б. Горбатов, С. Диковский, В. Катаев, М. Ильин, М. Лоскутов), создатели производственной и колхозной прозы, авторы произведений о гражданской войне (А. Фадеев, Ф. Гладков,
Ф. Панферов, А. Серафимович, Н. Островский, А. Макаренко).

4. Проблемы методологии соцреализма стали объектом острых дискуссий в 1985–1990-х гг.

Основным стало определение прогрессивности явления и его знания для развития литературного процесса советского периода.

В разгар перестройки, в мае 1988 г., на страницах «Литературной газеты» были опубликованы материалы «Круглого стола» под названием «Отказываться ли нам от социалистического реализма?», положившие начало продолжительной дискуссии.

Появились и продолжают появляться статьи в других изданиях. В них отчетливо просматриваются две тенденции: первая ставит соцреализм вне художественности и на этом основании перечеркивает всех причастных к нему писателей, в том числе Горького (А. Генис, Б. Парамонов). Вторая трактует его как «творение Сталина 1930-х гг.», как «теоретический фантом». В книге М. Голубкова «Утраченные альтернативы» (1992) социалистический реализм рассматривается как определенная эстетическая реальность, без учета которой не будет полным общий литературный контекст, представляющий собой систему альтернативных течений.

О реальности соцреализма как определенной художественной системы пишут Б. Гройс, И. Смирнов.

В работах конца XX в. все настойчивее и по-новому ставится вопрос о месте и, следовательно, границах социалистического реализма в литературном процессе истекшего века. Например, В. И. Тюпа, доказывая, что соцреализм вместе с авангардизмом – две тупиковые ветви художественной эволюции XX в., видит перспективу будущего «неотрадиционалистского» искусства лишь в контексте его противостояния названным ветвям постсимволистской литературы.

С определением места этого направления в литературном процессе ХХ в. связаны вопросы периодизации. Некоторые исследователи выделяют четыре этапа развития соцреализма (по десятилетиям, этапам социальной истории или масштабности эпических образов и т. п.):

1. Становление. 1920–1930-е гг.

– пафос обновления («Новое время – новые песни»);

– революционная романтика.

2. 1940-е гг.

– преобладание военной тематики;

– романтика войны и победы;

– патриотизм.

3. Обновление. 1960-е гг.

– настроения «оттепели»;

– возвращение гуманизма и традиционного реализма.

4. Застой. 1970–1980-е гг.

– отказ от обновления форм;

– борьба с постмодернистическими тенденциями.

М. Эпштейн рассматривает соцреализм в контексте мирового культурного развития XX в., в котором выделяет три основных периода: серьезный пуризм: авангард, или ранний модернизм – первая треть ХХ века; серьезный эклектизм: социалистический реализм в СССР, высокий модернизм на Западе – вторая треть века; игровой эклектизм: постмодернизм – последняя треть ХХ века.

Есть мнения и о регрессивности метода: соцреализм возвращает литературу к дореалистической фазе развития, для которой характерны, по определению В. Чулкова: а) установка на реальную возможность полного совпадения реального читателя с идеальным; б) процесс слияния с идеальным читателем требовал отсечения индивидуального, исторического, эстетического и т. д. опыта во имя опыта общего, родового; в) возможность выбора, которую предлагало дореалистическое произведение реальному читателю, оказывалась иллюзией и лишний раз подчеркивала и утверждала тот вариант мироотношения, на котором дореалистическое произведение настаивало как на единственно возможном; г) жанровый принцип организации литературы был и результатом, и условием такого принципа построения отношений между идеальным и реальным читателями, при котором последний либо подчинялся идеальному без остатка, либо отторгался от произведения, которое в этом случае не становилось элементом его мироотношения.

Нам же близка позиция Г. Митина, утверждающего, что соцреализм был прогрессивен на этапе возрождения России после гражданской войны. Но к его образцам относится узкий перечень художественных текстов. Таковыми могут считаться, по мнению критика, «Разгром» А. Фадеева, «Разлом» Б. Лавренева, «Железный поток» А. Серафимовича и др. Но роман Горького «Мать» необходимо рассматривать с общечеловеческих позиций, так как здесь первично именно материнское чувство: ее любовь и верность сыну. От себя добавим, что если бы это было не так, то по законам пролетарского искусства роман мог бы быть назван более радикально.

Вопросы и задания для самоконтроля

1. Дайте определение понятию «соцреализм». Раскройте содержание понятия «социалистический реализм».

2. Какое место занимает роман в системе литературных жанров социалистического реализма?

3. Произведения соцреализма часто содержат в себе большое количество речевых штампов, назовите известные вам.

4. Какое место в генезисе социалистического реализма занимает
М. Горький?

5. Дайте развернутую характеристику дискуссии 1985–1990-х гг. о соцреализме.

«Социалистический реализм - позднеавангардистское направление в русском искусстве 30-40-х годов, сочетающее метод апроприации художественных стилей прошлого с авангардистскими стратегиями». Борис Гройс, мыслитель

Когда я слышу слова «социалистический реализм», моя рука тянется куда-то. Или за чем- то. И скулы сводит от тоски. Господи, сколько же меня им мучили*. В школе, в художественной школе, в университете… Но написать о нем надо. Ибо это самое обширное направление в искусстве на Земле и внутри него было создано наибольшее для одного направления количество произведений. Оно практически монопольно охватывало такую территорию, площадь которой и не снилась никакому другому течению – то, что называлось лагерем социализма, что-то такое от Берлина до Ханоя. Его мощные останки до сих пор видны на каждом шагу на его родине – она у нас с ним общая – в виде памятников, мозаик, фресок и прочей монументальной продукции. Его с разной степенью интенсивности потребляли несколько поколений числом в то или иное количество миллиардов особей. В общем, соцреализм был величественным и жутким сооружением. Да и взаимоотношения с авангардизмом, про который я здесь активно молвлю, у него крайне непростые. Одним словом, соцреализм пошел.

Борис Иофан, Вера Мухина. Павильон СССР на Всемирной выставке в Париже

Видимо, имя ему дал все-таки Сталин, в мае 1932 года, в беседе с идеологическим функционером Гронским. А через несколько дней Гронский в своей статье в «Литературной газете» объявил это имя миру. А незадолго до этого, в апреле, постановлением ЦК ВКП(б) все художественные группировки были распущены, а их члены собраны в единый союз советских художников** - материальный носитель и реализатор комплекса идей, получившего через месяц это самое свое имя. А еще через два года, на Первом Всесоюзном съезде советских писателей, он получил то самое определение, практически символ веры, творческим применением которого ответственные работники культуры измордовали несколько поколений советских творцов и любителей прекрасного: «Социалистический реализм, являясь основным методом советской художественной литературы и литературной критики, требует от художника правдивого, исторически-конкретного изображения действительности в ее революционном развитии. При этом правдивость и историческая конкретность художественного изображения действительности должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма». На то, что речь идет о литературе, обращать внимание не стоит. Съезд-то писательский, они о своем и толковали. Потом этот плодотворный метод накрыл собой практически все зоны советского творчества, включая балет, кино и грузинскую чеканку.

Владимир Серов. Ленин провозглашает советскую власть на 2-м съезде Советов

Прежде всего, в этой формуле видятся жесткая императивность – как надо делать - и наличие задачи, которая традиционно никак не относилась к области собственно искусства – создание нового человека. Это, конечно, достойные и полезные штуки. Изобретены они были - или, лучше, доведены до таких пределов и аффектов – авангадизмом , тем самым, борьба с которым для соцреализма всю дорогу была священным, почетным и обязательным занятием. Это нормально и по-человечески как-то понятно – воевать с предшественником, от которого много взял, особенно, когда дело касается религиозных*** или почти религиозных практик, каковыми, во многом, были и соцреализм, и авангардизм, тем более русский авангардизм .

Борис Иогансон. Допрос коммунистов

Ведь он, русский-то авангардизм, чем занимался? Не черные квадратики же неопределенного цвета рисовал для эстетического баловства, а создавал серьезные проекты кардинальной переделки мира и человечества в сторону утопии. И соцреализм был выведен тоже под это дело. Только если в авангардизме существовало несколько непримиримо конкурирующих друг с другом проектов-сект: татлинианство, духовный кандинизм, филоновство, хлебниковщина, супрематизм нескольких толков и т.д., то соцреализм объединил безумную энергию всех этих неоднозначно ныне трактуемых видов пафоса радикального утопизма под одним брендом.

Вообще, соцреализм счастливо реализовал многие авангардистские розовые мечты черного квадратного цвета. Ту же тоталитарность - то, что соцреализм объявлялся не единственным, а основным – это обычное большевистское лукавство, в данном случае лучше смотреть на практику, а не на слова. Так вот. Ведь всякое авангардистское течение претендовало на обладание окончательной истиной и жутко воевало с соседями, у которых была своя Истина. Каждое течение мечтало быть единственным – истин много не бывает.

Василий Ефанов. Незабываемая встреча

И вот соцреализм становится единственным доступным направлением в искусстве, что подкрепляется существованием серьезных институций во всех сферах, связанных с творчеством – в системе образования, в системе госзаказов и закупок, в выставочной практике, в системе поощрений (премии, звания, награды), в СМИ, да даже в системе бытового/профессионального обеспечения работников художественного фронта художественными материалами, квартирами, мастерскими и путевками в дом творчества в Гурзуфе. Творческие союзы, Академия художеств, комитеты по разным премиям, идеологический отдел ЦК КПСС, министерство культуры, куча разных учебных заведений от художественной школы до Суриковского и Репинского институтов, критическая печать и литература**** – все это обеспечивало прямо-таки монотеистически суровую исключительность соцреализма. Вне этих институций художников не было. Т.е. они были, конечно, разные там модернисты-нонконформисты, но существование их было предельно маргинальным и даже сомнительным с точки зрения законов физики. Поэтому можно сказать, что и не было их вовсе. Во всяком случае, во времена классического соцреализма, т.е. при Сталине. Вся эта шелупонь не то, что выставиться, в трудные времена кисточкой себя обеспечить не могла без членского билета. Соцреализм был один и был везде – начиная с главных выставочных площадок страны и кончая рабочим бараком с репродукцией из «Огонька» на стенке над кроватью.

Сергей Герасимов. Колхозный праздник

Единственность соцреализма проявилась и в экспансии в сопредельные области творчества. Всякий авангардистский изм стремился захватить их, но только соцреализму удалось сделать это так последовательно и безоговорочно. Музыка, кино, театр, эстрада, архитектура, литература, прикладное искусство, дизайн, изобразительное искусство – на всех этих территориях действовали только его законы. Он стал единым проектом.

Палех. Встреча Героев Социалистического Труда

Борис Иофан, Владимир Гельфрейх, Владимир Щуко. Конкурсный проект Дворца Советов в Москве. Перспектива

Мог ли о таком тотальном доминировании мечтать какой-нибудь супрематизм? Мог, конечно. Да кто ж ему дасть…

Авангардизм мечтал о религиозном искусстве – не традиционном христианском, конечно – уровень его утопизма, т.е. глубина и характер преобразования мира, отдаленность пределов, за которые должна была выйти новая Вселенная и новый человек, качества, которые они должны были приобрести, находился на высоте совершенно сакральной. Мастера авангардизма воспроизводили модели поведения мессий – сами они были создателями и носителями Закона, за ними шли апостольские сообщества учеников, распространявшими и толковавшими знание, вокруг располагались по убывающей группы адептов и неофитов. Любое отступление от канона трактовалось как ересь, его носитель изгонялся или уходил сам, не в силах находится рядом с неистинным знанием. Все это потом с гораздо большей энергией воспроизвел соцреализм. Были скрижали с основным законом, который не подвергался не то что пересмотру – дружественной критике. Под его зонтиком шли частные дискуссии: о типическом, о традициях и новаторстве, о художественной правде и вымысле, о народности, идейности и т.д. В их ходе оттачивались понятия, категории и дефиниции, впоследствии отливавшиеся в бронзе и входившие в канон. Дискуссии эти были совершенно религиозными – всякая мысль должна была быть подтверждена соответствием с Законом и опираться на высказывания авторитетных носителей знания. И ставка в этих дискуссиях, как и в самой творческой практике, была высока. Носитель чуждого становился еретиком или даже вероотступником и подвергался остракизму, пределом которого была иногда смерть.

Алексей Солодовников. В советском суде

Авангардистские работы в массе своей стремились стать новыми иконами. Старые иконы – это окна и двери в мир священной истории, в божественный христианский мир, в пределе – в рай. Новые иконы – свидетельства об авангардистской утопии. Но узок был круг поклоняющихся им. А без массовидности***** ритуала нет религиозной легитимности.

Соцреализм реализовал и эту мечту авангарда – он ведь был везде. Что же касается самих работ, то соцреалистические иконы – а все его произведения были в той или иной степени иконами, связывающими этот тварный мир с коммунистической утопией, за исключением совсем уж никчемных каких-нибудь букетов сирени – создавались практически по христианским проверенным канонам. Даже в смысле иконографии.

Павел Филонов. Портрет Сталина

Это же совершенно нормальный Спас Нерукотворный. Характерно, что сделал эту картинку авангардист, стремившийся здесь побыть соцреалистом – дело-то в 1936 году было. Так скажем, новый иконописец в квадрате.

Илья Машков. Привет XVII съезду ВКП (б)

Но главная мечта авангарда, реализованная, правда, не самим соцреализмом, а его творцом, Советской властью – это творить историю по законам художественного творчества. Это когда существует художественный замысел, творец-демиург, практически равный Богу, единолично, в соответствии со своей волей этот замысел воплощающий, и художественный материал, подвергающийся насилию по дороге к результату******. Советская власть действительно действовала как художник, бескомпромиссно вылепляя из сырого человеческого материала то, что ей представлялось соответствующим ее замыслу. Безжалостно отсекая лишнее, добавляя недостающее, обжигая, вырубая и проделывая все другие необходимые при работе с грубой материей жестокие манипуляции, к которым прибегает творец на пути к созданию шедевра.

Татьяна Яблонская. Хлеб

Вот тут, действительно, у авангардистов случился крутой облом. Они-то думали, что демиургами будут они, а демиургами стали коммунистические идеологи и бюрократы, использовавшие мастеров культуры лишь как носителей своей художественной воли*******.

Федор Шурпин. Утро нашей Родины

Тут может возникнуть вопрос – а почему соцреализм, если он такой крутой, использовал столь архаичный по сравнению с авангардизмом язык? Ответ простой – соцреализм был настолько крут, что язык его вообще не парил. Он, конечно, мог бы говорить и на чем-нибудь, похожем на супрематизм. Но там порог вхождения высокий, религиозно-идеологическое послание будет долго доходить до адресата, который есть широкие массы. Ну, просто пришлось бы прилагать ненужные усилия по обучению их этому языку, а оно – не надо. Поэтому решили остановится на, в общем-то, знакомой всем эклектике академизма/передвижничества, тем более, что она уже неплохо себя показала в рамках АХРР********. В принципе, соцреализму нужно было какое-то достаточное жизнеподобие, чтобы сделать достоверными те месседжи, которые власть посылала народу. Чтоб они беспрепятственно попадали в голову. При этом живописное качество, если речь идет о картинках, было совершенно неважным – узнаваемо, приблизительно как в жизни, и этого довольно. Поэтому лучшие произведения соцреализма – а критерии качества тут, как и в авангардизме, устанавливались экспертным сообществом, главными фигурами в котором были опять же идеологи и функционеры, а не художники – т.е. те произведения, которые были по-всякому награждены, с точки зрения тех же академизмов, реализмов и прочих классических стилей никакие. Плоховатые они по живописи.

Леонид Шматько. Ленин у карты ГОЭЛРО

Михаил Хмелько. «За великий русский народ!»

А то, что соцреализм призывал учиться у мастеров прошлого, так это у него с целью обрести некоторую легитимность в традиции – типа вот, взяли из мирового искусства все самое лучшее, не с помойки пришли. Так ведь и сюрреализм , допустим, составлял целые списки своих предшественников. Еще это могло быть частными инициативами конкретных деятелей, не до конца опростившихся в средствах выражения до соцреализма. Поэтому внутри него есть работы, качественные по меркам традиционной живописи. Но это так, недоработки метода. Т.е. получается, что те идеологически правильные халтуры, которые многие художники лепили исключительно ради карьеры и заработка, и есть по-настоящему хорошие соцреалистические картинки.

Он, соцреализм-то, если где и бывает хорош, так не в этих программных сооружениях,

Александр Дейнека. Оборона Севастополя

Александр Дейнека. Парижанка

Вот так. Опять у нас все не как у людей вышло.

******* Вполне можно сравнить с авангардисткой практикой, когда художник заказывает изготовление своего произведения другим людям.

******** Ассоциация художников революционной России. 20-е-н. 30-х гг.

Фильм «Цирк» режиссера Григория Александрова заканчивается так: демон-страция, люди в белых одеждах с сияющими лицами шествуют под песню «Широка страна моя родная». Этот кадр через год после выхода фильма, в 1937-м, будет буквально повторен в монументальном панно Александра Дей-неки «Стахановцы» — разве что вместо чернокожего ребенка, который сидит на плече одного из демонстрантов, здесь на плечо стахановки посадят белого. А потом та же композиция будет использована в гигантском полотне «Знатные люди Страны Советов», написанном бригадой художников под руко-водством Василия Ефанова: это коллективный портрет, где представлены вместе герои труда, полярники, летчики, акыны и артисты. Такой жанр апофеоза — и он бо-лее всего дает зрительное представление о стиле, который практически моно-польно господствовал в советском искусстве более двух десятилетий. Соцреа-лизм, или, как назвал его критик Борис Гройс, «стиль Сталин».

Кадр из кинофильма Григория Александрова «Цирк». 1936 год Киностудия «Мосфильм»

Социалистический реализм сделался официальным термином в 1934 году, по-сле того как Горький употребил это словосочетание на Первом съезде совет-ских писателей (до этого были случайные употребления). Потом оно попало в устав Союза писателей, но объяснено было совсем невнятно и очень трескуче: про идейное воспитание человека в духе социализма, про изображение дей-ствительности в ее революционном развитии. Вот этот вектор — устремлен-ность в будущее, революционное развитие — мог быть как-то еще применен к литературе, потому что литература — временно́е искусство, в ней есть сюжет-ная последовательность и возможна эволюция героев. А как применить это к изобразительному искусству — непонятно. Тем не менее термин распростра-нился на весь спектр культуры и стал обязательным для всего.

Главным заказчиком, адресатом и потребителем искусства соцреализма было государство. Оно рассматривало культуру как средство агитации и пропаганды. Соответственно, канон соцреализма вменял в обязанность советскому худож-нику и писателю изображать ровно то, что государство хочет видеть. Это каса-лось не только тематики, но и формы, способа изображения. Конечно, прямого заказа могло и не быть, художники творили как бы по зову сердца, но над ними существовала некая принимающая инстанция, и она решала, быть ли, напри-мер, картине на выставке и заслуживает ли автор поощрения или совсем наобо-рот. Такая властная вертикаль в вопросе о закупках, заказах и прочих способах поощрения творческой деятельности. Роль этой принимающей инстанции ча-сто играли критики. Притом что никаких нормативных поэтик и сводов правил в соцреалистическом искусстве не было, критика хорошо ловила и транслиро-вала верховные идеологические флюиды. По тону эта критика могла быть глумливой, уничтожающей, репрессивной. Она вершила суд и утверждала при-говор.

Система госзаказа складывалась еще в двадцатые годы, и тогда главными наем-ными художниками были участники АХРРа — Ассоциации художников рево-люционной России. Необходимость выполнять соцзаказ была записана в их де-кларации, а заказчиками были государственные органы: Реввоенсовет, Красная армия и так далее. Но тогда это заказное искусство существовало в разнообраз-ном поле, среди множества совершенно других инициатив. Были сообщества совсем иного толка — авангардистские и не вполне авангардистские: все они конкурировали за право быть главным искусством современности. АХРР в этой борьбе победил, потому что его эстетика отвечала и вкусам власти, и массово-му вкусу. Живопись, которая просто иллюстрирует и протоколирует сюжеты действительности, всем понятна. И естественно, что после принудительного роспуска всех художественных группировок в 1932 году именно эта эстетика сделалась основой социалистического реализма — обязательного к испол-нению.

В соцреализме жестко выстроена иерархия живописных жанров. На ее верши-не — так называемая тематическая картина. Это изобразительный рассказ с правильно расставленными акцентами. Сюжет имеет отношение к современ-ности — а если не к современности, то к тем ситуациям прошлого, которые нам эту прекрасную современность обещают. Как и было сказано в определении соцреализма: действительность в ее революционном развитии.

В такой картине часто присутствует конфликт сил — но какая из сил правая, демонстрируется недвусмысленно. Например, в картине Бориса Иогансона «На старом уральском заводе» фигура рабочего находится на свету, а фигура эксплуататора-фабриканта погружена в тень; к тому же художник наградил его отталкивающей внешностью. В его же картине «Допрос коммунистов» мы ви-дим только затылок белого офицера, ведущего допрос, — затылок жирный и складчатый.

Борис Иогансон. На старом уральском заводе. 1937 год

Борис Иогансон. Допрос коммунистов. 1933 год Фотография РИА «Новости»,

Тематические картины с историко-революционным содержанием смыкались с картинами батальными и собственно историческими. Исторические по-шли главным образом после войны, и они по жанру близки к уже описанным картинам-апофеозам — такая оперная эстетика. Например, в картине Алек-сандра Бубнова «Утро на Куликовом поле», где русское войско ждет начала битвы с татаро-монголами. Апофеозы создавались и на условно современном материале — таковы два «Колхозных праздника» 1937 года, Сергея Герасимова и Аркадия Пластова: торжествующее изобилие в духе более позднего фильма «Кубанские казаки». Вообще, искусство соцреализма любит изобилие — всего должно быть много, потому что изобилие — это радость, полнота и исполнение чаяний.

Александр Бубнов. Утро на Куликовом поле. 1943–1947 годы Государственная Третьяковская галерея

Сергей Герасимов. Колхозный праздник. 1937 год Фотография Э. Когана / РИА «Новости»; Государственная Третьяковская галерея

В соцреалистических пейзажах тоже важен масштаб. Очень часто это панора-мы «русского раздолья» — как бы образ всей страны в конкретном ландшафте. Картина Федора Шурпина «Утро нашей Родины» — яркий пример такого пей-зажа. Правда, здесь пейзаж — только фон для фигуры Сталина, но и в других подобных панорамах Сталин как бы незримо присутствует. И важно, что пей-зажные композиции горизонтально ориентированы — не устремленная верти-каль, не динамически активная диагональ, а горизонтальная статика. Это мир неизменный, уже свершившийся.

Федор Шурпин. Утро нашей родины. 1946-1948 годы Государственная Третьяковская галерея

С другой стороны, очень популярны гиперболизированные индустриальные пейзажи — стройки-гиганты, например. Родина строит Магнитку, Днепрогэс, заводы, фабрики, электростанции и так далее. Гигантизм, пафос количества — это тоже очень важная черта соцреализма. Она не формулируется напрямую, но проявляется не только на уровне темы, но и в том, как все нарисовано: изо-бразительная ткань заметно тяжелеет и уплотняется.

Между прочим, в живописании индустриальных гигантов очень преуспевают бывшие «бубновые валеты», например Лентулов. Свойственная их живописи материальность оказалась очень кстати в новой ситуации.

И в портретах этот материальный напор очень ощутим, особенно в женских. Уже не только на уровне живописной фактуры, но даже в антураже. Такая тка-невая тяжесть — бархат, плюш, меха, и все по ощущению слегка траченое, с антикварным оттенком. Таков, например, у Иогансона портрет актрисы Зер-каловой; у Ильи Машкова есть такие портреты — вполне салонные.

Борис Иогансон. Портрет заслуженной артистки РСФСР Дарьи Зеркаловой. 1947 год Фотография Абрама Штеренберга / РИА «Новости»; Государственная Третьяковская галерея

А в целом портреты почти в просветительском духе рассматриваются как спо-соб восславить выдающихся людей, которые своим трудом заслужили право на портретирование. Иногда эти труды представлены прямо в тексте портрета: вот академик Павлов напряженно размышляет у себя в лаборатории на фоне биостанций, вот хирург Юдин делает операцию, вот скульптор Вера Мухина лепит статуэтку Борея. Все это портреты, созданные Михаилом Нестеровым. В 80-90-е годы XIX века он был создателем собственного жанра монастырских идиллий, потом надолго замолчал, а в 1930-е годы вдруг оказался главным советским портретистом. И учителем Павла Корина, чьи портреты Горького, актера Леонидова или маршала Жукова по монументальному строю уже напо-минают памятники.

Михаил Нестеров. Портрет скульптора Веры Мухиной. 1940 год Фотография Алексея Бушкина / РИА «Новости»; Государственная Третьяковская галерея

Михаил Нестеров. Портрет хирурга Сергея Юдина. 1935 год Фотография Олега Игнатовича / РИА «Новости»; Государственная Третьяковская галерея

Монументальность распространяется даже на натюрморты. И называются они, например у того же Машкова, эпически — «Снедь московская» или «Советские хлебы». Бывшие «бубновые валеты» вообще первые по части предметного бо-гатства. Например, в 1941 году Петр Кончаловский пишет картину «Алексей Николаевич Толстой в гостях у художника» — и перед писателем окорок, лом-тики красной рыбы, запеченная птица, огурцы, помидоры, лимон, рюмки для разных напитков… Но тенденция к монументализации — общая. Приветствует-ся все тяжелое, солидное. У Дейнеки спортивные тела его персонажей груз-неют, набирают вес. У Александра Самохвалова в серии «Метростроевки» и у других мастеров из бывшего объединения «Круг художников» появляется мотив «большой фигуры» — такие женские божества, олицетворяющие земную мощь и силу созидания. И сама живопись становится грузной, густой. Но гу-стой — в меру.

Петр Кончаловский. Алексей Толстой в гостях у художника. 1941 год Фотография РИА «Новости», Государственная Третьяковская галерея

Потому что умеренность — это тоже важная примета стиля. С одной стороны, должен быть заметен кистевой мазок — знак того, что художник трудился. Если фактура заглажена, то работа автора не видна — а она должна быть видна. И, скажем, у того же Дейнеки, который прежде оперировал сплошными цвето-выми плоскостями, теперь поверхность картины делается рельефнее. С другой стороны, лишняя маэстрия тоже не поощряется — это нескромно, это выпячи-вание себя. Слово «выпячивание» очень грозно звучит в 1930-е годы, когда ве-дется кампания борьбы с формализмом — и в живописи, и в детской книге, и в музыке, и вообще везде. Это как бы борьба с неправильными влияниями, но на самом деле это борьба вообще с любой манерой, с любыми приемами. Ведь прием ставит под сомнение искренность художника, а искренность — это абсолютное слияние с предметом изображения. Искренность не подразумевает никакого посредничества, а прием, влияние — это посредничество и есть.

Тем не менее для разных задач существуют разные методы. Например, для ли-рических сюжетов вполне годится некий бескрасочный, «дождливый» импрес-сионизм. Он проявился не только в жанрах Юрия Пименова — в его картине «Новая Москва», где девушка едет в открытом авто по центру столицы, пре-ображенной новыми стройками, или в поздних «Новых кварталах» — серии про строительство окраинных микрорайонов. Но и, скажем, в огромном полот-не Александра Герасимова «Иосиф Сталин и Климент Ворошилов в Кремле» (народ-ное название — «Два вождя после дождя»). Атмосфера дождя обозна-чает человеческую теплоту, открытость друг другу. Конечно, такого импрес-сионистского языка не может быть в изображении парадов и торжеств — там все по-прежнему предельно строго, академично.

Юрий Пименов. Новая Москва. 1937 год Фотография А. Сайкова / РИА «Новости»; Государственная Третьяковская галерея

Александр Герасимов. Иосиф Сталин и Климент Ворошилов в Кремле. 1938 год Фотография Виктора Великжанина / Фотохроника ТАСС; Государственная Третьяковская галерея

Уже говорилось о том, что у социалистического реализма есть футуристиче-ский вектор — устремленность в будущее, к итогу революционного развития. А поскольку победа социализма неизбежна, то признаки свершившегося бу-дущего присутствуют и в настоящем. Получается, что в соцреализме время схлопывается. Настоящее — это уже будущее, причем такое, за которым ни-какого следующего будущего не будет. История достигла своего высшего пика и остановилась. Дейнековские стахановцы в белых одеждах уже не люди — они небожители. И они смотрят даже не на нас, а куда-то в вечность — которая уже здесь, уже с нами.

Где-то примерно в 1936-1938 годах это получает свой окончательный вид. Здесь высшая точка соцреализма — и обязательным героем становится Сталин. Его появление на картинах Ефанова, или Сварога, или кого угодно выглядит чудом — и это библейский мотив чудесного явления, традиционно связанный, естественно, с совершенно иными героями. Но так работает память жанра. В этот момент соцреализм действительно становится большим стилем, стилем тоталитарной утопии — только это утопия сбывшаяся. А раз эта утопия сбыв-шаяся, то происходит застывание стиля — монументальная академизация.

А всякое другое искусство, которое основывалось на другом понимании пла-стических ценностей, оказывается искусством забытым, «подшкафным», невидимым. Конечно, у художников были какие-то пазухи, в которых можно было существовать, где сохранялись и воспроизводились культурные навыки. Например, в 1935 году при Академии архитектуры основывается Мастерская монументальной живописи, которую ведут художники старой выучки — Вла-димир Фаворский, Лев Бруни, Константин Истомин, Сергей Романович, Нико-лай Чернышев. Но все подобные оазисы существуют недолго.

Здесь есть парадокс. Тоталитарное искусство в своих словесных декларациях обращено именно к человеку — слова «человек», «человечность» присутствуют во всех манифестах соцреализма этой поры. Но на самом деле соцреализм отчасти продолжает вот этот мессианский пафос авангарда с его мифотворче-ской патетикой, с его апологией результата, со стремлением переделать весь мир — а среди такого пафоса места отдельному человеку не остается. А «тихие» живописцы, которые деклараций не пишут, но в реальности как раз стоят на защите индивидуального, мелкого, человеческого, — они обречены на неви-димое существование. И именно в этом «подшкафном» искусстве человечность и продолжает жить.

Поздний соцреализм 1950-х попытается ее присвоить. Сталина — цементирую-щей фигуры стиля — уже нет в живых; его бывшие подчиненные пребывают в растерянности — словом, кончилась эпоха. И в 1950-60-е годы соцреализм хочет быть соцреализмом с человеческим лицом. Были какие-то предвестия и чуть раньше — например, картины Аркадия Пластова на деревенские темы, и особенно его картина «Фашист пролетел» про бессмысленно убитого маль-чика-пастуха.

Аркадий Пластов. Фашист пролетел. 1942 год Фотография РИА «Новости», Государственная Третьяковская галерея

Но самое показательное — это картины Федора Решетникова «Прибыл на кани-кулы», где юный суворовец у новогодней елки отдает честь деду, и «Опять двойка» — про нерадивого школьника (кстати, на стене комнаты в картине «Опять двойка» висит репродукция картины «Прибыл на каникулы» — очень трогательная деталь). Это все еще соцреализм, это внятный и подробный рас-сказ — но мысль государственная, которая была в основе всех рассказов рань-ше, перевоплощается в мысль семейную, и меняется интонация. Соцреализм становится более камерным, теперь он про жизнь простых людей. Сюда же относятся поздние жанры Пименова, сюда же относится творчество Алексан-дра Лактионова. Его самая известная картина «Письмо с фронта», которая разошлась во множестве открыток, — одна из главных советских картин. Здесь и назидательность, и дидактичность, и сентиментальность — это такой соцреа-листический мещанский стиль.

В начале тридцатых годов прошлого века в искусстве появилось громкое и одиозное направление - соцреализм его приняли общим голосованием и сформулировали сразу все официальные черты современного общества и его стремления. Надо сказать в первую очередь соцреализм требует от исполнителя четкого следования намеченному классическому воплощению образов, соответствия полного историческим и конкретным ситуативным картинам и образам. И все это должно быть отражено и совмещено с революционной степенью развитости. При всем преувеличенном восхищении изображения образы должны быть выполнены реалистично. Действительность должна сочетаться с идеей социалистического вектора идейного воспитания. Таким образом, определяли соцреализм на протяжении всей истории развития направления, включая 80-ые годы. Все идеологи и вдохновители Советской России считали, что искусство должно служить народу и отражать его жизнь, быть его зеркалом. О принадлежности искусства народу тоже рассказывали многое. Считалось, что искусство должно нетолько отображать действительность жизни простого человека, но и расти вместе с его культурным уровнем.

Основными принципами соцреализма были несколько положений:

1. Народность в основе изображения. Жизнь простого человека являлось основным объектом вдохновения.
2. идейная составляющая. Описание быта народного, стремление и поиск дороги к жизни лучшей, новой и достойной. Героический опыт этого достойного стремления к общему для всех благу.
3. конкретика в изображении. На полотнах обычно изображалось поэтапное развитие исторического становления. «Бытие, которое определяет сознание» - этот принцип и закладывался в основную концепцию соцреализма.

В основу брали мировое наследие реалистов, искусство реализма было свойственно и до появления именно этого направления. Однако слепого копирования старались избегать. Следование великим образцам соединяли с творческим подходом к исполнению, добавляли свои самобытные черты и приемы. Основным методом соцреализма был тот, где прослеживалась прямая связь картины и изображенного на ней с современными художнику реалиями, чтоб на полотнах запечатлевали действительность. Сие доказывает ещё раз, что глубока была роль искусства, и отводилось ей немало внимания в построении социализма. Ставящиеся перед художником задачи должны были полностью соответствовать уровню мастерства ваятеля. Если художник сам не понимал значения и величины преобразований в стране, то он и воплощать не мог на картинах всего насущного и действительного. Потому и само направление имело довольно ограниченное число мастеров.