Русская проза 60 70 х годов. Жанр "советская классическая проза". Возникновение женской прозы: представители, примеры

Возникает пост-модернизм, соц-арт.

Направление: городская проза-посттрифоновская проза, деревенская проза,

«Новая драма»

Бытовая проза/городская/литература нравственных исканий. Трифонов. Маканин. Петрушевская.

Человек в центре бытия. Критический реализм – исследование детерминированности человека в условиях обыкновенной жизни. Любимый жанр – психологическая повесть, психологическая драма. Чеховская драма – в жизни ничего не происходит. Быт определяет нашу совесть. Главный вопрос – иду ли я на компромисс? Внутреннее разрушение, которое Маканин довел до максимума.Т радиции реализма 19 века, но теперь – критический – реабилитация быта. Традиции Чехова: драма жизни в том, что ничего не происходит.

Городская проза

На определенном этапе развития литературы 60-70-х годов возникло явление, получившее название «городская проза». Термин этот нашел распространение с появлением в печати повестей и романов Ю. Трифонова. Характерные фигуры – Трифонов, Битов, Маканин, Ким, Киреев, Орлов и некоторые другие.

Черты:

В них просматривается определенная прикрепленность героев к городу.

В них заметно усиливается наполненность бытом, «обволакивающим» человека, обступающим его, нередко цепко держащим его в своих «объятиях».

Городская проза особенно чутка к проблемам общественной морали и нравственных проблем. Мещанство.

Углубленный психологизм (исследование сложной духовной жизни человека), опирающийся на традиции русской классики, в особенности «городских» романов Ф. М. Достоевского.

Часто обращается к важным интеллектуальным, идейно-философским проблемам времени и стремится подняться от быта к бытию.

Часто исследует интеллигентский слой населения города, но, как правило, ее внимание приковывает отнюдь не Исключительный, а «средний», обычный персонаж этого круга, и изображается он в обстановке будничности, обыденности, а иногда - тонущим в «трясине повседневности».

Ю.В. Трифонов (1925-81) считается одним из виднейших мастеров «городской» прозы (идейно-художественное направление). Это скорее тематическое обозначение.

Городская - социально-бытовая, нравоописательная. Вначале это почти промежуточное обозначение. Трифонов превратил этот термин в идейно-содержательный, его интересует определенный социальный тип – городское мещанство. Мещанство – не сословие, как в 19 в., а нравственное явление. Большинство героев Трифонова – люди интеллектуального труда или принадлежащие к слою интеллигенции (филологи, переводчики, драматурги, актрисы, инженеры, историки). В основном гуманитарии. Показывает, что подавляющее большинство лишено черт интеллигенции Горького и Чехова. Они стремятся к личному комфорту, неглубоки, поверхностны, мелочны.

Цикл «московских повестей »: «Обмен», «Другая жизнь», «Предварительные итоги», «Дом на набережной».

Герои средних лет, среднего достатка. Очень остро и зло рассматривает мир интеллигенции. Основное испытание для современного человека – быт, война с бытом. Многие нравственно погибли в этой войне. Пишет об этом статью. Трифонов интересуется любыми моментами жизни, в т.ч. бытовыми (экзамен). Рассматривает само течение жизни; пытается показать «маленькие» душевные переживания (волнение перед экзаменом). Люди очень ответственно переживают происходящее.

Сквозные элементы: человек в контексте истории, герой времени. В поздних произведениях – счет истории, история семьи. Разочарование в людях 1970-х гг., не похожих на идеал. Рефлексия по поводу истории очень важна и по-разному представлена (герои – драматурги/историки, научные работники). Тема истории и исторических сюжетов. Взгляд сквозь призму времени, категория времени очень многослойна. Главная тема – как кардинально меняется человек в течение жизни. Человек проживает несколько жизней, и изменения необратимы.

Мир сквозь призму восприятия главного героя, которое часто заведомо необъективно, искажает происходящее. Призма – кривое зеркало («Жизнь Клима Самгина»). Искусство художественной детали (Чехов).

Под влиянием старшего поколения (Трифонов, Битов) появляется в городской прозе «поколение сорокалетних» (термин критика Бондаренко). Яркие представители – Владимир Маканин, Руслан Киреев, Анатолий Ким, Владимир Орлов.

Неформальным лидером «сорокалетних» считается Владимир Маканин . Он одним из первых стал изображать 1970-е годы не как эпоху развитого социализма, а как эпоху застоя. «Сорокалетние» предприняли художественное исследование «застоя». Маканина интересует тип так называемого «срединного человека». Срединный человек Маканина – это человек обстановки . Поведение его – чуткий индикатор социальной ситуации . Персонаж как бы копирует окружающую среду. Была эпоха оттепели – и персонаж повторял общие лозунги с искренней радостью. Тоталитарные времена пришли – и персонаж незаметно, исподволь впитал в себя новые принципы. Отличительная черта героя Маканина – его социально-ролевая определённость (человек несамостоятелен в своём выборе), что зачастую отражают уже заглавия. Одно из них – «Человек свиты». Характерная фигура советского общества того периода, добровольный холоп. Он постоянно трётся возле начальства, готов услужить вплоть до ношения чемоданов. Холопство вызывает у персонажа радость и удовольствие, потому что человек считает себя приближенным к начальству, ему это очень нравится и льстит. Когда начальник отдаляет героя от себя, это настоящая трагедия для нравственного раба.

Другой тип Маканина – «гражданин убегающий», лишённый ответственности за свои поступки . Герой в каждом новом городе заводит новую женщину и живёт на её счёт до тех пор, пока не должен родиться ребёнок. По всей стране он убегает от своих жён, детей, ответственности, в конечном счёте – от того лучшего, что было в нём заложено природой. Обращает на себя внимание и рассказ «Антилидер». Речь о характерном для брежневской эпохи типе человека с отрицательно направленной энергией . Многое в обществе задушено, сковано, и в человеке накипает энергия протеста, чтобы однажды вспыхнуть на низменном, склочном уровне.

Однако в 1970-е годы всё больше стало появляться в жизни людей, о каждом из которых можно было сказать, что он «никакой». Творческая манера Маканина меняется. Он начинает использовать символику и архетипы, чтобы раскрыть господствующие в обществе настроения. Обращается на себя внимание повесть «Один и одна», где поднята несвойственная советскому обществу проблема одиночества. Некоммуникабельность, о которой ещё раньше заговорили писатели Запада, пришла и в СССР. Проблема ставит самого Маканина в тупик, как её преодолеть, он ответа не даёт.

Ещё один архетип – «отставший», человек , который продолжает жить оттепельными мечтами и надеждами, в которых большинство уже разуверилось. В нём видят дурака, непонимающего. Человек искренне желает обществу добра, но он не адекватен действительности.

Символично название «Утрата» : речь об утрате своих корней, которая лишает человека подлинной духовной опоры в жизни. Только когда герой состарился, он вдруг понял, что у него нет никого близкого, так как он сам никогда ничего не предпринял для сближения с другими людьми. Герой осуждает себя и пытается понять, на каком этапе им завладел эгоцентризм. Ему страшно, что на его могилу никто никогда не придёт. Маканин неявно призывает к идеалу соборности.

Деревенская проза

Деревенская проза - направление в русской советской литературе 1960-1980-х годов, связанное с обращением к традиционным ценностям в изображении современной деревенской жизни. Хотя отдельные произведения, критически осмысляющие колхозный опыт, начали появляться уже с начала 1950-х (очерки Валентина Овечкина, Александра Яшина, Ефима Дороша), только к середине 60-х «деревенская проза» достигает такого уровня художественности, чтобы оформиться в особое направление (большое значение имел для этого рассказ Солженицына «Матрёнин двор»). Тогда же возник и сам термин. Полуофициальным органом писателей-деревенщиков был журнал «Наш современник». Начало перестройки ознаменовалось взрывом общественного интереса к новым произведениям наиболее видных из них («Пожар» Распутина, «Печальный детектив» Астафьева, «Всё впереди» Белова), но изменение социально-политической ситуации после падения СССР привело к тому, что центр тяжести в литературе сместился к другим явлениям, и деревенская проза выпала из актуальной литературы

70-е ГОДЫ МОМЕНТ ОТРЕЗВЛЕНИЯ И ПРОЩАНИЯ. Это уже не воспевание, а отпевание русской деревни. У писателей нарастает глубокая тревога. «Что с нами происходит?» - Шукшин. произошли необратимые изменения в самой крестьянской душе. Критика адресуется теперь уже и к самому крестьянину. повести Распутина («Последний срок», «Прощание с Матерой»). Здесь «деревенская проза» выходит на уровень прозы глубоко философской, даже космогонической.

80-е ГОДЫ – МОМЕНТ ОТЧАЯНИЯ. Его причина – утрата иллюзий. Все утопии обрушились, и деревенская проза в начале 80-х приобретает тон АПОКАЛИПТИЧЕСКИЙ. «Пожар» Распутина, «Печальный детектив» и «Людочка» Астафьева, роман Белова «Все впереди».

Трифонов

Он предлагает читателю понять, решить, видеть. Сознательно передает читателю свое право оценивать жизнь и людей. Свою задачу писатель видит в максимально глубоком, психологически убедительном воссоздании характера сложного человека и запутанных, не проясненных обстоятельств его жизни.

Голос автора звучит, открыто только однажды: в прологе повести, задавая историческую дистанцию; после вступления все события приобретают внутреннюю историческую завершенность. Живая равноценность разных слоев времени в повести очевидна; ни один из слоев не дан абстрактно, намеком, он развернут пластически; каждое время в повести имеет свой образ, свой запах и цвет.

В «Доме на набережной» Трифонов сочетает и разные голоса в повествовании. Большая часть повести написана от третьего лица, но в бесстрастное протокольное исследование глебовской психологии вплетается внутренний голос Глебова, его оценки, его размышления. Более того: как точно отмечает А.Демидов, Трифонов «вступает с героем в особый лирический контакт». Какова же цель этого контакта? Осудить Глебова - слишком простая задача. Трифонов ставит своей целью исследование психологии и жизненной концепции Глебова, что и потребовало столь тщательного проникновения в микромир героя. Трифонов следует за своим героем как тень его сознания, погружаясь во все закоулки самообмана, воссоздает героя изнутри его самого.

«...Один из излюбленных мною приемов – он даже стал, пожалуй, слишком часто повторяться – это голос автора, который как бы вплетается во внутренний монолог героя», – о признавался Ю. Трифонов.

«...Образ автора, неоднократно появляющийся в предыстории повести, полностью отсутствует при развертывании ее центральной коллизии. Но в самых острых, кульминационных сценах редуцируется, почти совсем заглушается даже и самый голос автора, который достаточно отчетливо звучит в остальном повествовании». В. Кожеинов подчеркивает именно то, что Трифонов не корректирует голос Глебова, его оценки происходящего: «Голос автора существует здесь, в конце концов, как бы только для того, чтобы со всей полнотой воплотить позицию Глебова и донести его слова и интонации. Так именно и только Глебов создает образ Красниковой. И этот малоприятный образ никак не корректируется голосом автора. Неизбежно получается так, что голос автора в той или иной степени солидаризируется здесь голосом Глебова».

В лирических отступлениях звучит голос некого лирического «я», в котором Кожеинов видит образ автора. Но это лишь один из голосов повествования, по которому нельзя судить исчерпывающе об авторской позиции по отношению к событиям, и тем более, к самому себе в прошлом. В этих отступлениях прочитываются некоторые автобиографические детали (переезд из большого дома на заставу, потеря отца и т.д.). Однако Трифонов специально отделяет этот лирический голос от голоса автора - повествователя.

В. Кожеинов упрекает Трифонова в том, что «голос автора не осмелился, если можно так выразиться, откровенно выступить рядом с голосом Глебова в кульминационных сценах. Он предпочел устраниться вообще. И это принизило общий смысл повести. Но все наоборот.

История преуспевающего критика Глебова, не вступившегося когда-то за своего учителя-профессора, стала в романе историей психологического самооправдания предательства. В отличие от героя, автор отказывался оправдывать предательство жестокими историческими обстоятельствами 1930-1940-х годов.

В «Доме на набережной» Трифонов обращается, как свидетель к памяти своего поколения, которую хочет перечеркнуть Глебов («жизнь, которой не было»). И позиция Трифонова выражена, в конечном счете, через художественную память, стремящуюся к социально-историческому познанию личности и общества, кровно связанных временем и местом.

Шукшин

1. Изображаемое пропускается через сознание героя, ему предоставлено право самовыражения. Авторское сознание проявляется в соотношении повествовательного монолога и диалога, в смене точек зрения, которые даются как равноправные. Автор становится структурно-организующим центром произведения, от которого зависит не только выбор персонажей, но и на соотношение разных точек зрения на реальность.

2. Сопряжение читательской функции с эстетическим и этическим авторским идеалом в прозе Шукшина осуществляется с помощью обобщенного образа повествователя-рассказчика. Отсутствие в его образе намека на узко социальную характерность, наличие в нем общенародной основы, заключающей критерии массовой народной жизни предполагают расширение узкой в каждом отдельном случае, небольшой «своей» аудитории до размеров общенациональной в контексте общего повествования о современности.

3.Взаимодействие авторского сознания с субъектами повествования основано в рассказах Шукшина на едином принципе: нет как будто ни временной, ни пространственной отстраненности автора, отсутствует дистанция между миром и рассказом о нем. Образом писателя-рассказчика, который создает Шукшин, устраняется дистанция между читателем и изображаемым миром: читатель оказывается погруженным в описываемый мир, а повествователь - причастным не только к художественной, но и к жизненной реальности. Живая разговорная речь, диалогическая структура повествования, особый тип отношений героя и рассказчика строят модель художественного мира в особой - открытой в реальную действительность -структуре. Возникает объективный образ мира, заданный, с одной стороны, диалогическими отношениями автора и персонажей, с другой, - автора и читателя, т.е. особой структурой текста, особым - шукшинским - метатекстом.

роль рассказчика как посредника между автором и читателем в рассказах В.М. Шукшина.

В произведениях писателей-деревенщиков была замечена не только новизна «образа автора», но и необычность связанного с ним «образа читателя», что объясняется существенными изменениями в социокультурной атмосфере времени. Оценка новых взаимоотношений автора и читателя позволила обнаружить новое художественное мироощущение уже в ранних рассказах В.М. Шукшина.

Отмечая усложнение художественных взглядов писателя, можно говорить об изменении соотношения автора и героя, автора и читателя. Шукшин стремится отыскать читателя-собеседника.

Характерно, что в качестве названия рассказа В.М. Шукшин использует «слово героя» («Срезал»), его имя или прозвище («Алеша Бесконвойный», «Чудик», «Сураз»), тем самым акцентируя внимание на характеристиках или оценках главного героя, сделанных окружающими или самим героем. Выделение главной, центрообразующей доминанты ведет читателя в сторону той или иной авторской оценки явлений, событий. Рассказы с подобным названием свидетельствуют о полном освобождении их от канона сюжета, поскольку возобладало «слово героя», происходит самораскрытие персонажей, и писатель дает полный простор их внутреннему движению. В.М. Шукшин мастерски строит повествование: слово от автора звучит то в унисон со словом персонажа, то полемизирует с ним. Голос автора, несомненно, богаче, тверже, уверенней, чем голос его героя или рассказчика («Чудик», «Сураз», «Срезал»).

Рассматривая художественное произведение как смысловое единство, необходимо признать организующим центром автора, его образ и позицию. Шукшинский текст, направленный на изображение мучительной рефлексии и саморефлексии субъекта сознания, по поводу создаваемого текста, можно назвать метатекстом , т.к. границы текста и реальности становятся подвижными . Особенностью этого метатекста является глубинный и истинный демократизм: равноправные диалогические отношения автора и героя, автора и повествователя, автора и читателя. Осуществленная коммуникация всех участников диалога как основа

Деревенская проза ведет свое начало с 50-х годов. У ее истоков - очерки В. Овечкина («Районные будни», «Трудная вес­на»). Как направление в литературе деревенская проза сложилась в период оттепели и просуществовала около трех десятилетий. Она прибегала к разным жанрам: очеркам (В. Овечкин, Е. Дорош), рас­сказам (А. Яшин, В. Тендряков, Г. Троепольский, В. Шукшин), по­вестям и романам (Ф. Абрамов, Б. Можаев, В. Астафьев, В. Белов, В. Распутин). Конечно, авторов, пишущих о деревне, было значи­тельно больше. Проверку временем выдержали те произведения, где преобладали общечеловеческие проблемы.

Дистанция времени позволяет дать обобщающую характеристи­ку деревенской прозы, выделив наиболее характерные проблемы, мотивы, особенности авторского подхода. Круг проблем был доста­точно широк. Но первой задачей В, Овечкина, а вслед за ним Е. Дороша в «Деревенских дневниках» (1958), Ф. Абрамова в очерке «Вок­руг да около» (1963), А. Яшина в «Рычагах» (1956) и в «Вологодской свадьбе» (1962), В. Тендрякова в «Ухабах» (1956) и «Тугом узле» (1955), было показать неблагополучие жизни деревни и в материальной сфе­ре (нищета), и в нравственной (разобщенность), и в идеологической (озабоченные цифровыми отчетами руководители закрывали глаза на реальное положение вещей).

Очеркисты-деревенщики 50-60-х годов не позволяли себе сомне­ваться в необходимости колхозов, не «поднимали руку» на то, как осуществлялось партийное руководство ими, но показывали, сколь­ко вреда наносят бездумные директивы, «галочная» система. В бесе­дах, разговорах секретарей и председателей, в недоуменных вопро­сах авторов их случайным и неслучайным собеседникам на страницах очерков обнажались кричащие противоречия жизни. Обнаружива­лось, что стоит за дутыми цифрами, парадными отчетами, к чему приводит приказное руководство со стороны.

Особую тревогу вызывал культурный уровень жителей деревни. Писатели акцентировали внимание общества на формировании в подрастающем поколении чисто потребительского отношения к жизни, на отсутствии тяги к знаниям и уважения к труду.

В. Тендряков твердо заявил о себе как о писателе остро социаль­ном и в ранних рассказах, и в «Кончине», и в созданных в 70-е, а увидевших свет в конце 80-х годов рассказах «Пара гнедых», «Хлеб для собаки», «Параня» (1988). Последние (посмертные) публикации для многих оказались неожиданными, критики увидели нового («по­таенного», как определила Н. Иванова) В. Тендрякова. Рисуя эпизо­ды 30-х годов, он не стремился найти корень зла во внешних силах, но обратился к самой крестьянской среде, показал столкновение бо­гатых и бедных в их отношении к труду, к собственности. В рассказах использован биографический материал, выведен образ отца - чело­века, преданного революционной идее, активно участвовавшего в коллективизации. Будущий писатель в рассказе находится в том детс­ком возрасте, когда понять действия и рассуждения отца и крестьян он не может. Но взрослый человек - автор -- использует наивность ребен­ка, чтобы добиться непредвзятой оценки изображенной ситуации.

Ф. Абрамов и в очерках, и в романах противостоял лакировке дей­ствительности, привлекая внимание сограждан к тяжкой судьбе жи­телей северной деревни. Точкой отсчета для него оказалась война. Бедствия военных лет не завершились и в мирные дни. Писателя вол­новали не только материальные трудности обезмужичившей дерев­ни, но и возникшее отчуждение людей, разобщение внутри семьи, уход от земли, нарушение душевного покоя. Ф. Абрамов одним из первых показал завершающий этап раскрестьянивания российской деревни, о начале которого почти в те же годы писали В. Белов («Ка­нуны», 1976) и Б. Можаев («Мужики и бабы», 1978, 1987).

В произведениях Ф. Абрамова читатель открывал различные типы национального характера - сформировавшихся в трудовых семьях, но с абсолютно разными жизненными принципами Михаила Пряс-лина и Егоршу Ставрова. Писатель не только восхищался душевной красотой тружеников («Деревянные кони», 1970), но и показал, с какими нравственными потерями добиваются реальных результатов люди, любящие свое дело («Пелагея», 1969). Беззаветно любя народ, Ф. Абрамов не «кадил» ему, не обольщался надеждами. Самое проч­ное, символ, объединяющий поколения,- Дом - потерял свою ус­тойчивость, перестал быть связующим началом, стал причиной смер­ти самой светлой и доброй абрамовской героини Лизы Пряслиной.

Смерть героини у разных писателей несла различную смысловую нагрузку. Умирает праведница Матрена у А. Солженицына («Матре-нин двор», 1963), подчеркивая несовместимость нравственных на­чал с окружающей жизнью. Умирает Катерина у В. Белова («Привыч­ное дело», 1966) - для Ивана Африкановича это огромное горе, но и первый серьезный толчок к осмыслению себя. Умирает Настена у В. Распутина («Живи и помни», 1974) - ее гибель воспринимается как возмездие. Смерть героя, мотив прощания играли решающую роль в структуре произведения, в обнаружении авторского замысла. Смерть понималась широко - не только как уход из жизни отдель­ного человека, но и как всенародная национальная драма.

В произведениях В. Белова и Е. Носова, как правило, не возни­кало острых конфликтных ситуаций. В жизни героев не было взле­тов и падений, страстных увлечений и разочарований, подвигов и преступлений. Рассказы и повести этих писателей привлекают бе­режным, уважительным подходом к человеку, стремлением разобрать­ся в его внутреннем мире, умением авторов посмотреть на мир глаза­ми своих героев. Писатели присматривались к своим персонажам в моменты, когда те пытаются увидеть себя со стороны, может быть, впервые задают себе вопрос, для чего живут. Многие мысли героев явно озвучены авторами, им удалось прочитать невысказанное. К примеру, одно из таких размышлений в рассказе В. Белова: «Надо было жить, сеять хлеб, дышать и ходить по этой трудной земле, пото­му что другому некому было делать это».

В ряде произведений В. Белов использовал мотив возвращения. Его смысл - во встрече героя со своей юностью, с прошлым, с род­ным краем. Нужно вернуться, чтобы понять необратимость движения времени, чтобы оценить то, что имел. Возвратился в прошлое, чтобы понять себя - настоящего - Иван Данилович («Речные излу­ки», 1964). Вспомнив юность, он почувствовал счастье несостояв­шейся любви. Вернулся майор в свою родную Каравайку, которой уже нет («За тремя волоками», 1968), ощутив здесь свои корни. В. Белов в 70-е годы от изображения современной или послевоенной деревни тоже вернулся в начало 30-х, чтобы показать, как осуществлялась кол­лективизация, что собой представляла кампания по «уничтожению кулака как класса» («Кануны», 1972-1987). Свои художественные про­изведения о деревне В. Белов поддержал книгой уникальной - «Лад» (1979-1981), где собраны описания народных обычаев, бытового уклада и эстетических пристрастий северной русской деревни.

«Пожару» (1985) В. Распутина предшествовали повести этого авто­ра, заслужившие горячий читательский отклик,- «Деньги для Ма­рии» (1966), «Последний срок» (1971), «Живи и помни» (1974), «Про­щание с Матерой» (1976). Читатели и критики почувствовали в этих произведениях страстное желание автора запечатлеть уходящую де­ревню, уберечь от забвения мир людей старшего поколения с их муд­рым пониманием жизни. В. Распутин, младший по возрасту из дере­венщиков, удивил всех блестящим изображением стариков и старух. Анна перед смертью («Последний срок»), Дарья, обряжая родную избу («Прощание с Матерой»), мысленно обращались с напутствием к остающимся жить, к тем, кто строил свою, другую жизнь, непохо­жую на ту, которую довелось прожить им самим. Их настораживало лишение человека своей воли, подчинение работника машине: «Дав­но уж не оне на вас, а вы на их работаете». Ощущение ненадежности, непрочности существования опиралось на мысль о корнях, о нару­шении невосстановимых связей между людьми: «И себя чувствуешь как-то не во весь свой вес, без твердости, надежности, будто любому дурному ветру ничего не стоит подхватить тебя и сорвать - ищи по­том, где ты есть». Предваряя трехтомное собрание сочинений В. Распутина (М., 1994), В. Курбатов писал: «Его старухи, прекрасные его героини, матери великого народа, были изведены вместе с этим на­родом, душевно опустошены и отпеты до срока. С их смертью ничего не оставалось и художнику, как онеметь». Однако такая версия не утверждает художественного тупика. Раскрестьянивание деревни, тяжкие нравственные последствия семидесятилетнего большевизма, современные кризисные явления не означают гибели народа.

В. Астафьев вошел в число деревенщиков с «Последним покло­ном» (1960-1989), повествованием «Царь-рыба» (1976). Всеобщее признание он получил к середине 70-х годов.

Суровая правда ранних его произведений сочеталась с лиричес­кой взволнованностью. Он искренне любил свою землю, был привя­зан не только к родным по крови, не только к людям сильного харак­тера, как бабушка Катерина Петровна, прозванная на деревне «генералом». В каждом из персонажей В. Астафьев улавливал черты национального характера, по крупицам собирал образ современни­ка, включал в него наблюдения и впечатления о людях, давших ему первые уроки душевного тепла, самоотверженности, непоказного му­жества. Но этот характер воплощался и в образах браконьеров, губя­щих не только природу, рыбу, но и людские души. Оглядываясь на свои ранние произведения, писатель посчитал нарисованные в них картины несколько «умильными». Однако произведения В. Астафь­ева последнего десятилетия - «Печальный детектив» (1986), «Людочка» (1989), «Прокляты и убиты» (1990-е),- ставшие органичес­ким продолжением книг о деревне, свидетельствуют об умении автора проникать в потаенные душевные глубины своих рядовых героев и разделять с ними обиду от несложившейся жизни. Излишняя пуб­лицистичность, пожалуй, ослабляет художественный анализ. Но ис­кренность писательской боли за человека искупает все.

Какой бы аспект ни выбирали писатели-деревенщики, у каждо­го из них чувствовалась глубоко личная, кровная связь с деревней. Это был интерес не временный, на период командировки, не кем-то предложенная тема, а по-настоящему своя, выстраданная. Психоло­гические, мировоззренческие и другие проблемы решались автора­ми и их героями как бы с одинаковой заинтересованностью. При этом одни писатели проявляли повышенное внимание к современному быту, к незаметным людям, другие обращались к прошлому и в исто­рии искали ответы на вопросы сегодняшней жизни.

Деревенская проза всегда вызывала активный отклик в критике, ее авторы часто подвергались пристрастным обвинениям в искажении действительности. Особенно ожесточенными были нападки на; писателей, изображавших послевоенные бедствия и время коллек­тивизации. Никак не соответствовали официальным представлени­ям персонажи В. Белова и Б. Можаева, Ф. Абрамова и В. Распутина. I В статьях постоянно звучали риторические вопросы: «Ну разве Это Герои сегодняшнего дня?», «Разве могут они помочь в решении про­блем деревни?»

Критические атаки подкреплялись «мнением с мест». К приме­ру, Ф. Абрамову было направлено «письмо земляков», которые объясняли писателю, что не так он изображает их жизнь, не туда зовет. Организована была и конференция, на которой прозвучали полити­ческие обвинения за «издевательство, глумление над советским народом, над чувствами советских людей».

19. Литература периода «оттепели». Проблематика, особенности героев (В. Аксенов, П. Нилин, Г. Владимов, А. Солженицын)
Начало нового периода, безусловно, связано с открытым разоблачением культа личности. Пусть оно было неполным и непоследовательным, но оно состоялось. Это политическое событие отразилось на литературной и - шире - культурной жизни. Открылись новые журналы («Юность», «Литературная учеба», «Нева» и др.). Под руководством А. Твардовского «Новый мир» стал подлинно новым - на его страницах осуществлены первые публикации А. Солженицына, Ю. Домбровского. Стал возможен выпуск (хотя и прерванный достаточно быстро) таких альманахов, как «Литературная Москва», «Тарусские страницы» со стихами М. Цветаевой, М. Волошина, Б. Слуцкого, Б. Пастернака. Готовились новые издания недавно запретных Б. Ясенского, И. Бабеля, Н. Заболоцкого, М. Зощенко. Увидела свет книга В. Дудинцева «Не хлебом единым», в которой в самом непривлекательном свете выведены бюрократы всех рангов, стоящие на пути бескорыстного энтузиаста-изобретателя.
Для характеристики периода оттепели важно выявить не только новые издания, новые темы, но и принципы нового подхода к изображению конфликтов. Показать, как это осуществлялось, можно на произведениях любой тематики. К примеру, сюжет повести П. Нилина «Жестокость» (1956) строился на материале сравнительно далеком - 20-е годы в Сибири, борьба угрозыска с бандитами. В центре внимания автора самосознание героя - участника этой борьбы, его чувство ответственности за все, «что происходит при нас». Трагический финал - самоубийство - связан не с любовным конфликтом, не с военными обстоятельствами, а с невозможностью примирения с несправедливостью, обманом, прикрывающимися именем народа и советского государства. Критики ополчились на этот финал, обвиняли автора в том, что он обманул читателя, нарушил правду характера Веньки Малышева. Писали, что герой повести совсем не такой, комсомолец не мог так поступить, и наперебой объясняли автору, в чем его ошибка. Про положительного героя - каким он должен быть - в 1957 году иронически писал А. Синявский: «Это не просто хороший человек, это герой, озаренный светом самого идеального идеала... Он лишен недостатков, ибо наделен ими в небольшом количестве (например, иногда не удержится и вспылит), для того чтобы сохранить кое-какое человеческое подобие, а также иметь перспективу что-то в себе изживать и развиваться, повышая все выше и выше свой морально-политический уровень». О том же, но совсем без иронии в пособии для студентов писал М. Колядич: «Тема положительного героя как носителя коммунистической морали представляется особенно важной. Борьба за коммунистическую нравственность, преодоление пережитков в быту и сознании является одним из условий воспитания нового человека». Если писатель - в данном случае П. Нилинне выполнял подобных предписаний и рекомендаций, герой объявлялся несостоятельным. Так «выбивались» из нормы не только герои П. Нилина, но и Ф. Абрамова, В. Тендрякова, В. Семина, зато всегда были «на уровне» главные персонажи К. Федина, К. Симонова, В. Кожевникова, В. Кочетова.
Самое сильное читательское потрясение было связано с публикацией в 1962 году в «Новом мире» повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Потрясал не только материал - впервые было открыто рассказано о советском концлагере. Не только язык - многих шокировали слова из жаргона зеков, удивляла художественная емкость, точность, выразительность авторской речи и языка персонажей. Но, может быть, самое неожиданное - это главный герой, Иван Денисович Шухов, олицетворяющий народ русский, солдат, не чувствующий вины перед государством, не понимающий смысла наказания, которое он должен нести. А. Солженицын не лагерную тему открыл, а новые принципы изображения народного характера. Эта линия художественного исследования была продолжена в деревенской прозе. Критики же и учебные пособия еще до запрещения «Одного дня», которое грянет в 70-е годы, высказали бесконечное количество оговорок, снижающих значение книги.
Не случайно замечательные художественные достижения этих лет связаны с книгами о деревне, и особенно резкая критика, обвинения в несоответствии требованиям времени адресованы именно этим книгам, их героям и авторам. По поводу очерка Ф. Абрамова «Вокруг да около» (1963) критик писал: «Озлобленная клеветническая позиция автора <...> грубое искажение жизни. Не критика недостатков, а смакование их». Таких выводов, влекущих за собой наказание и снятие редакторов, было достаточно много. А писатели-«деревенщики», как их стали называть,- В. Овечкин и А. Яшин, Ф. Абрамов и С. Залыгин, В. Шукшин и Е. Дорош, несколько позже В. Распутин, В. Белов, В. Астафьев - обнажали самые неприглядные стороны действительности - вопиющую бедность деревни, бесхозяйственность, бессмысленность партийного руководства. Но не менее, чем правдивое изображение обстоятельств, важны характеры героев. Критиков-конъюнктурщиков особенно раздражали старики, старухи, казалось бы, недалекие, часто малограмотные, «темные». Никак не получалось «согласовать» их, привести в соответствие с моральным кодексом и представлениями о положительном герое соцреализма. Эти персонажи не совершали подвигов, не вели за собой и поступки порой совершали антиобщественные. Но они были из плоти и крови, умели работать и любить, жалеть и презирать. К примеру, выселяемый как пособник кулаков крепкий мужик Степан Чаузов - герой повести С. Залыгина «На Иртыше» (1964), где не только подчеркивалась антинародность раскулачивания, но и утверждалась духовная сила тех людей, на ком земля русская держится.
Повесть эта полемична по отношению к «Поднятой целине», вторая часть которой была опубликована несколькими годами раньше. Если, по М. Шолохову, главной заботой мужика было преодоление чувства привязанности к своему, личному, то С. Залыгин показывал, как важно, значимо в крестьянине чувство хозяина. У М. Шолохова, пожалуй, только Разметнов усомнился в справедливости «борьбы с детьми», даже если это дети кулаков. У С. Залыгина постоянно звучит мотив ответственности за детей, перед детьми. Это чувство напрочь отсутствует у тех, кто исполняет указания и организует выселение «подкулачников». Трагедия в «Поднятой целине» связана с гибелью самоотверженных коммунистов, отдавших жизнь за идею. Трагедия в повести С. Залыгина в том, что лишают крова, выселяют из родного дома тех, кто всегда честно трудился и готов был так же трудиться при новой власти. Литература этого направления достигнет расцвета в 70-е годы и постепенно сойдет на нет.
В военной прозе были восприняты и продолжены уроки В. Некрасова, В. Гроссмана. Почти одновременно в конце 50-х пришли в литературу Г. Бакланов, Ю. Бондарев, В. Быков, В. Богомолов, К. Воробьев, Б. Окуджава. Пришли, обогащенные опытом собственного участия в войне. В их книгах читателю открывались не столько сражения, сколько психология человека на войне, острота восприятия жизни, чувство ответственности за тех, кто рядом. Критики сетовали на обилие смертей, на узость горизонта - «окопная», а значит, неполноценная правда. В последующие годы В. Быков и Г. Бакланов, В. Кондратьев будут продолжать углубленное исследование характеров, анализируя примеры стойкости и трусости, выдержки и подлости, страха и отчаяния. Ю. Бондарев же прислушается к советам критиков и начнет создавать сначала панорамы (телесериал «Освобождение»), затем вполне традиционные книги с отмеренной остротой сюжета, с положительными и отрицательными военачальниками и облегченным психологическим анализом.
Политические потрясения середины 50-х годов послужили толчком для появления исповедальной, лирической прозы, молодых героев В. Аксенова, А. Гладилина, В. Войновича. Герои эти, несмотря на то, что перед ними, как считалось, открыты все дороги, почему-то задумывались, стремились к самостоятельности, порой лезли на рожон и готовы были совершать ошибки. Повести «Звездный билет» (1965) (Аксёнов), «Хроника времен Виктора Подгурского» (Гладилин) (1956), «Хочу быть честным» (1965) (Войнович) характеризуют настроения, мироощущение послесталинского времени. Пройдет несколько лет, «звездные мальчики» повзрослеют, начнут подводить «предварительные итоги», а их создатели пополнят ряды эмигрантов.

Проза этого периода представляет собой сложное и многогранное явление. Приток в литературу новых прозаиков - художников слова с ярко выраженными творческими индивидуальностями - определил стилевое и идейно-художественное многообразие прозы.

Основная проблематика литературы этих лет связана с жизнью современного общества, жизнью деревни в прошлом и настоящем, жизнью и деятельностью народа, Великой Отечественной войной. Сообразно своим творческим индивидуальностями писатели обнаруживают тяготение к реалистическим, романтическим или лирическим тенденциям.

Одним из ведущих направлений прозы этого периода стала военная проза.

Проза о войне заняла особое место в развитии послевоенной литературы. Она стала не просто темой, а целым материком, где на специфическом жизненном материале находят свое решение едва ли не все идейные и эстетические проблемы современной жизни.

Для военной прозы новый период развития начался с середины 60-х годов. В конце 50-х появились книги «Судьба человека» М. Шолохова, «Иван» В. Богомолова, повести Ю. Бондарева «Батальоны просят огня», Г. Бакланова «Пядь земли», роман К. Симонова «Живые и мертвые». (Аналогичный подъем наблюдается в кинематографе - вышли на экраны «Баллада о солдате», «Летят журавли»). Принципиально важную роль в становлении новой волны сыграли рассказ М. Шолохова «Судьба человека» и повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда». Этими произведениями наша литература перешла к повествованию о судьбе простого человека.

С наибольшей резкостью новые начала военной прозы проявились в повестях того направления, которое можно назвать прозой психологического драматизма. Название повести Г. Бакланова «Пядь земли» словно отражало полемику с предыдущими панорамными романами. Название говорило о том, что происходящее на каждой пяди земли отражало всю силу нравственного подвига народа. В это время выходят повести «Батальоны просят огня» Ю. Бондарева, «Убиты под Москвой» К. Воробьева, «Журавлиный крик», «Третья ракета» В.Быкова. В этих повестях был сходный центральный герой - как правило молодой солдат или лейтенант, сверстник самих писателей. Все повести отличались максимальной концентрацией действия: один бой, одно подразделение, один плацдарм, одна нравственная ситуация. Такой узкий взгляд позволял контрастнее высветить драматические переживания человека, психологическую правду его поведения в условиях достоверно показанного фронтового быта. Были схожи и драматичные эпизоды, составляющие основу сюжета. В повестях «Пядь земли» и «Батальоны просят огня» шел яростный и неравный бой на крохотном плацдарме.

В повести К. Воробьева «Убиты под Москвой» был показан бой роты кремлевских курсантов, из которого вышел живым всего один солдат. Бой, в котором идеализированные представления о войне терпят поражение перед суровой правдой нахлынувших событий. Внутреннее развитие сюжета выявляет не то, как бесплодно и обреченно гибнут брошенные в бой курсанты, а то, как самоотверженно продолжают вести бой оставшиеся. Ставя своих героев в тяжелые, очень тяжелые положения, писатели выясняли на этом изломе такие изменения в нравственном облике героя, такие глубины характера, которые в обычных условиях нельзя измерить. Главным критерием ценности человека у прозаиков этого направления стало: трус или герой. Но при всей непримиримости разделения персонажей на героев и трусов писатели сумели показать в своих повестях и психологическую глубину героизма и социально-психологические истоки трусости.

Рядом с прозой психологического драматизма устойчиво развивалась порой в открытой полемике с ней эпическая проза. Произведения, нацеленные на широкий охват действительности, разделились по типу повествования на три группы.

Первый тип можно назвать информативно-публицистическим: в них романическая история, захватывающая многих персонажей на фронте и в тылу, смыкается с документальной достоверностью изображения деятельности Ставки и высших штабов. Обширная панорама событий была воссоздана в пятитомной «Блокаде» А. Чаковского. Действие перебрасывается из Берлина в маленький городок Белокаменск. Из бункера Гитлера в кабинет Жданова, с передовой на дачу Сталина. Хотя в собственно романических главах преимущественным вниманием автора пользуются семьи Королевых и Валицких, пред нами все-таки роман не семейный, а последовательно публицистический по своей композиции: авторский голос не только комментирует движение сюжета, но и направляет его. По событийно-публицистическй логике вступают в действие самые разные социальные слои - военные, дипломаты, партийные работники, рабочие, студенты. Стилевой доминантой романа явилось художественное осмысление и воспроизведение исторических событий, основанное на ставших доступными документах, мемуарах, научных публикациях. Из-за остро проблемного, публицистического характера романа вымышленные действующие лица оказались в большей мере социальными символами, социальными ролями, чем художественно своеобразными, самобытными типами. Они несколько затеряны в вихре событий большого масштаба, ради изображения которых был задуман роман. То же относится и к его роману «Победа» и к трехтомной «Войне» А. Стаднюка, повторившей те же принципы, которые были опробованы Чаковским, но уже не на материале Ленинградской обороны, а Смоленского сражения.

Вторую ветвь составили романы панорамно-семейные. («Вечный зов» А. Иванова, «Судьба» П. Проскурина). В этих романах публицистический элемент занимает меньшее место. В центре произведения не исторический документ или образы государственных деятелей, а жизнь и судьба отдельной семьи, которая разворачивается на протяжении многих, а иногда и десятков лет на фоне крупных исторических потрясений и событий.

И третий тип - это романы К. Симонова «Живые мертвые», «Солдатами не рождаются», «Последнее лето», А. Гроссмана «Жизнь и судьба». В этих произведениях нет стремления охватить как можно более широкое поле исторических событий и действия всех социальных прослоек, но в них есть живая соотнесенность частных судеб с коренными проблемами народного бытия.

Так проявлялись в приметных произведениях о войне важные идейно-стилевые процессы, среди которых можно выделить усиление интереса к судьбе простого человека, замедленность повествования, влечение к развитой гуманистической проблематике, к общим вопросам человеческого бытия. С некоторой долей условности можно прочертить такой пунктир движения военной прозы: в первые послевоенные годы - подвиг и герой, затем более объемное, тяготеющее к полноте изображение человека на войне, далее пристальный интерес к гуманистической проблематике, заложенной в формуле человек и война, и, наконец, человек против войны, в широком сопоставлении войны и мирного бытия.

Еще одним направлением прозы о войне стала документальная проза. Примечательно усиление интереса к таким документальным свидетельствам о судьбе человека и участи народа, которые по отдельности носили бы частный характер, но в своей совокупности создают живую картину.

Особенно много сделали в этом направлении О. Адамович, составивший сначала книгу записей рассказов жителей случайно уцелевшей деревни, истребленной гитлеровцами «Я из огненной деревни». Затем вместе с Д. Ганиным издали «Блокадную книгу», основанную на устных и письменных свидетельствах ленинградцев о блокадной зиме 1941-1942 годов, а также произведения С. Алексеевича «У войны не женское лицо» (воспоминания женщин-фронтовичек) и «Последний свидетель» (рассказы детей о войне).

В первой части «Блокадной книги» публикуются снабженные авторским комментарием записи бесед с блокадниками - жителями Ленинграда, пережившими блокаду. Во второй - три прокомментированных дневника - научного сотрудника Князева, школьника Юры Рябикина и матери двух детей Лидии Охапкиной. И устные свидетельства, и дневники, и другие используемые авторами документы передают атмосферу героизма, боли, стойкости, страданий, взаимовыручки - ту подлинную атмосферу жизни в блокаде, которая предстала взору рядового участника.

Такая форма повествования давала возможность представителям документальной прозы поставить некоторые общие вопросы жизни. Перед нами не документально-публицистическая, а документально-философская проза. В ней главенствует не открытый публицистический пафос, а раздумья авторов, так много писавших о войне и так много думавших о природе мужества, о власти человека над своей судьбой.

Продолжала развиваться романтико-героическая проза о войне. К этому типу повествования относятся произведения «А зори здесь тихие», «В списках не значился» Б. Васильева, «Пастух и пастушка» В. Астафьева, «Навеки девятнадцатилетние» Г. Бакланова. Романтическая манера отчетливо обнажает все важнейшие качества военной прозы: военный герой чаще всего трагический герой, военные обстоятельства чаще всего трагические обстоятельства, будь то конфликт человечности с бесчеловечностью, жажда жизни с суровой необходимостью жертв, любовь и смерть и т.д.

В эти годы на одно из первых мест по своей значимости выходит «деревенская проза».

50-60-е годы - это особый период в развитии русской литературы. Преодоление последствий культа личности, сближение с действительностью, изживание элементов бесконфликтности, приукрашивания жизни - все это характерно для русской литературы этого периода.

В это время выявляется особая роль литературы как ведущей формы развития общественного сознания. Это привлекало писателей к нравственной проблематике. Примером этому служит «деревенская проза».

Термин «деревенская проза», включенный в научный оборот и в критику остается спорным. И поэтому нам необходимо определиться. Прежде всего под «деревенской прозой» мы подразумеваем особую творческую общность, то есть это в первую очередь произведения, объединенные общностью тем, постановкой нравственно-философских и социальных проблем. Для них характерно изображение неприметного героя-труженика, наделенного жизненной мудростью и большим нравственным содержанием. Писатели этого направления стремятся к глубокому психологизму в изображении характеров, к использованию местных речений, диалектов, областных словечек. На этой почве вырастает их интерес к историко-культурным традициям русского народа, к теме преемственности поколений. Правда, употребляя в статьях и исследованиях этот термин, авторы всегда подчеркивают, что он носит элемент условности, что пользуются им в узком понимании.

Однако писателей сельской темы это не устраивает, ибо ряд произведений значительно выходит за рамки такого определения, разрабатывая проблематику духовного осмысления человеческой жизни вообще, а не только деревенских жителей.

Художественная литература о селе, о человеке-крестьянине и его проблемах на протяжении 70 лет становления и развития отмечена несколькими этапами: 1. В 20-е годы в литературе были произведения, которые спорили друг с другом о путях крестьянства, о земле. В произведениях И. Вольнова, Л. Сейфуллиной, В. Иванова, Б. Пильняка, А. Неверова, Л. Леонова действительность деревенского уклада воссоздавалась с разных идейно-социальных позиций. 2. В 30-50-е годы уже преобладал жесткий контроль над художественным творчеством. В произведениях Ф. Панферова «Бруски», «Стальные ребра» А. Макарова, «Девки» Н. Кочина, Шолохова «Поднятая целина» отразились негативные тенденции в литературном процессе 30-50-х годов. 3. После разоблачения культа личности Сталина и его последствий происходит активизация литературной жизни в стране. Для этого периода характерно художественное многообразие. Художники осознают свое право на свободу творческой мысли, на историческую правду.

Новые черты, прежде всего, проявлялись в деревенском очерке, в котором ставятся острые общественные проблемы. («Районные будни» В. Овечкина, «На среднем уровне» А. Калинина, «Падение Ивана Чупрова» В. Тендрякова, «Деревенский дневник» Е. Дороша»).

В таких произведениях как «Из записок агронома», «Митрич» Г. Троепольского, «Ненастье», «Не ко двору», «Ухабы» В. Тендрякова, «Рычаги», «Вологодская свадьба» А. Яшина писатели создали правдивую картину бытового уклада современной деревни. Эта картина заставляла задуматься о многообразных последствиях социальных процессов 30-50-х годов, о взаимоотношениях нового со старым, о судьбах традиционной крестьянской культуры.

В 60-е годы «деревенская проза» выходит на новый уровень. Рассказ "Матренин двор" А. Солженицына занимает важное место в процессе художественного осмысления народного бытия. Рассказ представляет собой новый этап в развитии «деревенской прозы».

Писатели начинают обращаться к темам, которые раньше были запретными: 1. трагические последствия коллективизации («На Иртыше» С. Залыгина, «Кончина» В. Тендрякова, «Мужики и бабы» Б. Можаева, «Кануны» В. Белова, «Драчуны» М. Алексеева и др.). 2. Изображение близкого и далекого прошлого деревни, ее нынешних забот в свете общечеловеческих проблем, губительное влияние цивилизации («Последний поклон», «Царь-рыба» В. Астафьева, «Прощание с Матерой», «Последний срок» В. Распутина, «Горькие травы» П. Проскурина). 3. В «деревенской прозе» этого периода наблюдается стремление приобщить читателей к народным традициям, выразить естественное миропонимание («Комиссия» С. Залыгина, «Лад» В. Белова).

Таким образом, изображение человека из народа, его философии, духовного мира деревни, ориентация на народное слово - все это объединяет таких разных писателей, как Ф. Абрамов, В. Белов, М. Алексеев, Б. Можаев, В. Шукшин, В. Распутин, В. Лихоносов, Е. Носов, В. Крупин и др.

Русская литература всегда была знаменательна тем, что как ни одна литература в мире занималась вопросами нравственности, вопросами о смысле жизни и смерти и ставила глобальные проблемы. В «деревенской прозе» вопросы нравственности связаны с сохранением всего ценного в сельских традициях: вековой национальной жизни, уклада деревни, народной морали и народных нравственных устоев. Тема преемственности поколений, взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего, проблема духовных истоков народной жизни по-разному решается у разных писателей.

Так, в произведениях Овечкина, Троепольского, Дороша приоритетным является социологический фактор, что обусловлено жанровой природой очерка. Яшин, Абрамов, Белов связывают понятия «дом», «память», «быт». Фундаментальные основы прочности народной жизни они связывают с соединением духовно-нравственных начал и творческой практики народа. Тема жизни поколений, тема природы, единство родового, социального и природного начал в народе характерна для творчества В. Солоухина. Ю. Куранова, В. Астафьева.

Новаторский характер, связанный со стремлением глубже проникнуть в нравственный и духовный мир современника, исследовать исторический опыт общества присущ творчеству многих писателей этого периода.

Одной из новаторских и интересных тем в литературе 60-х годов была тема лагерей и сталинских репрессий.

Одним из первых произведений, написанных на эту тему стали «Колымские рассказы» В. Шаламова. В. Шаламов - писатель непростой творческой судьбы. Он сам прошел через лагерные застенки. Свой творческий путь он начинал как поэт, а в конце 50-х-60-е годы он обратился к прозе. В его рассказах с достаточной степенью откровенности передан лагерный быт, с которым писатель был знаком не понаслышке. В своих рассказов он умел дать яркие зарисовки тех лет, показать образы не только зэков, но и их охранников, начальников лагерей, где ему пришлось сидеть. В этих рассказах воссозданы страшные лагерные ситуации - голода, дистрофии, унижения людей озверелыми уголовниками. В «Колымских рассказах» исследуются коллизии, в которых узник «доплывает» до прострации, до порога небытия.

Но главное в его рассказах - это не только передача атмосферы ужаса и страха, но и изображение людей, которые в то время сумели сохранить в себе лучшие человеческие качества, готовность прийти на помощь, ощущение того, что ты не только винтик в огромной машине подавления, а прежде всего человек, в душе которого живет надежда.

Представителем мемуарного направления «лагерной прозы» был А. Жигулин. Повесть Жигулина «Черные камни» - произведение сложное, неоднозначное. Это документально-художественное повествование о деятельности КПМ (Коммунистической партии молодежи), в которую входили тридцать мальчишек, в романтическом порыве объединившиеся для сознательной борьбы с обожествлением Сталина. Она построена как воспоминания автора о своей молодости. Поэтому в отличие от произведений других авторов в ней много так называемой «приблатненной романтики». Но в то же время Жигулин сумел точно передать ощущение той эпохи. С документальной достоверностью писатель пишет о том, как зарождалась организация, как проводилось следствие. Писатель очень наглядно обрисовал проведение допросов: «Следствие вообще велось подло… Подло велись и записи в протоколах допросов. Полагалось записывать слово в слово - как отвечает обвиняемый. Но следователи неизменно придавали нашим ответам совсем иную окраску. Например, если я говорил: «Коммунистическая партия молодежи», - следователь записывал: «Антисоветская организация КПМ». Если я говорил: «собрание», - следователь писал «сборище». Жигулин как бы предупреждает, что главной задачей режима было «проникнуть в мысль», еще даже не родившуюся, проникнуть и задушить ее до колыбели. Отсюда заблаговременная жестокость самонастраивающейся системы. За игру в организацию, игру полудетскую, но смертельно опасную для обеих сторон (о чем обе стороны знали) - десять лет тюремно-лагерного кошмара. Так функционирует тоталитарная система.

Еще одним ярким произведением на эту тему стала повесть «Верный Руслан» Г. Владимова. Это произведение написано по следам и от имени собаки, специально обученной, натасканной на то, чтобы водить под конвоем заключенных, «делать выборку» из той же толпы и настигать за сотни верст рискнувших на побег сумасшедших. Собака как собака. Доброе, умное, любящее человека больше, чем сам человек любит своих сородичей и самого себя существо, предназначенное велениями судьбы, условиями рождения и воспитания, выпавшей на долю ему лагерной цивилизации нести обязанности охранника, и если понадобится, палача.

В повести у Руслана одна производственная забота, ради которой он и живет: это, чтобы соблюдался порядок, элементарный порядок, и арестанты сохраняли бы установленный строй. Но в то же время, автор подчеркивает, что он слишком добр по природе (смел, но не агрессивен), умен, рассудителен, самолюбив, в лучшем смысле этого слова, он на все готов ради хозяина, пусть даже и умереть.

Но основное содержание повести Владимирова как раз и заключается в том, чтобы показать: в случае чего, а случай этот представился и совпадает с нашей эпохой, все лучшие возможности и способности не только собаки, а человека. Самые святые намерения перекладываются, сами того не ведая, с добра на зло, с правды на обман, с преданности человеку на умение заворачивать человека, брать за руку, за ногу, брать за глотку, рискуя, если потребуется, и собственной головой, и превращать глупую кучу по наименованию «люди», «народ» в гармонический этап арестантов - в строй.

Несомненным классиков «лагерной прозы» является А. Солженицын. Его произведения на эту тему появились на исходе оттепели, первым из которых была повесть «Один день Ивана Денисовича». Первоначально повесть даже и называлась на лагерном языке: «Щ-854.(Один день зэка)». В небольшом «времени-пространстве» повести сочетаются многие человеческие судьбы. Это прежде всего кавторанг, Иван Денисович и кинорежиссер Цезарь Маркович. Время (один день) как бы вливается в пространство лагеря, в нем писатель сфокусировал все проблемы своего времени, всю сущность лагерной системы. Теме ГУЛАГА он посвятил также свои романы «В круге первом», «Раковый корпус» и большое документально-художественное исследование «Архипелаг ГУЛАГ», в котором предложил свою концепцию и периодизацию развернувшегося в стране после революции террора. Эта книга основана не только на личных впечатлениях автора, но и на многочисленных документах и письмах-воспоминаниях самих заключенных.

В конце 60-х начале 70-х годов в литературном процессе происходит движение идей и форм, ломка привычных форм повествования. Тогда же складывается особый тип прозы, которая выдвигала концепции о личности и истории, о нравственности абсолютной и прагматической, о человеческой памяти в океане загадок бытия, вещей. Об интеллигентности и люмпенстве. В разное время такую прозу называли по-разному то «городской», то «социально-бытовой», но в последнее время за ней укрепился термин «интеллектуальная проза».

Показательными для прозы этого типа стали повести Ю. Трифонова «Обмен», «Предварительные итоги», «Долгое прощание», «Старик», В. Маканина «Предтеча», «Лаз», «Сюжеты усреднения», повесть Ю. Домбровского «Хранитель древностей», имевшая скрытое до 1978 года продолжение в виде его романа-завещания «Факультет ненужных вещей». В самиздате начала свой путь повесть о философствующем пьянице Вен. Ерофеева «Москва - Петушки»: ее герой имел в биографии принципиальный пробел - «ни разу не видел Кремля», и вообще «согласен был жить вечно, если мне покажут на земле уголок, где не всегда есть место подвигу». Немалый успех сопровождал появление повести В. Семина «Семеро в одном доме», чрезвычайно лиричных, интимных рассказов и повестей В. Лихоносова «Брянские», «Люблю тебя светло», повесть В. Крупина «Живая вода», романы Б. Ямпольского «Московская улица», Ф. Горенштейна «Псалом», «Место», «Последнее лето на Волге». Но особенно интересен роман А. Битова, художника одержимого культурой как главным материалом созидания личности, памяти, системы самоанализа, - «Пушкинский дом».

Произведения этих писателей различны по своей интонации и стилистике: это семейно-бытовые повести Трифонова, и иронически-гротескные романы Вен. Ерофеева, и философско-культурологический роман А. Битова. Но во всех этих произведениях авторы интерпретируют мир человека через культуру, духовную, религиозную и материально-бытовую.

5. В конце семидесятых годов в русской литературе зарождается направление, которое получает условное название «артистической прозы» или «прозы сорокалетних» («Старших семидесятников»). Следует признавать условность этого термина, который только определяет возрастные границы писателей или некоторые особенности стилистики. Истоки артистической прозы в 20-х годах прошлого столетия, в творчестве Ю. Олеши, М. Булгакова, В. Набокова.

Само направление не было однородным, внутри него критики различали аналитическую прозу (Т. Толстая, А. Иванченко, И. Полянская, В. Исхаков), романтическую прозу (В. Вязьмин, Н. Исаев, А. Матвеев), абсурдистскую прозу (В. Пьецух, Е. Попов, Вик. Ерофеев, А. Верников, З. Гареев). При всех своих различиях всех их объединяет одно: авторы этой прозы, зачастую выпадая из «ближнего» исторического времени, непременно стараются пробиться к большому времени человечества, цивилизации, и, главное, мировой культуры. С единственным уточнением, большое время становится и большой игрой.

Одним из ярких представителей этого направления является Т. Толстая. Она является автором многих рассказов и повестей. Основной темой ее творчества является тема детства (рассказы «На золотом крыльце сидели…», «Свидание с птицей», «Любишь не любишь»). В этих рассказах восприятие героев абсолютно адекватно празднику жизни. У Т. Толстой детский взгляд бесконечен, открыт, неокончателен, как и сама жизнь. Но важно понять: дети у Толстой - всегда дети сказки, дети поэзии. Они живут в придуманном, иллюзорном мире.

Те же самые мотивы присутствуют в прозе А. Иванченко («Автопортрет с другом», «Яблоки на снегу»). У него очевиден тот же контраст между праздничностью игрового, артистического слова и бескрылой, бесплодностью реальности. И у Иванченко детство с наслаждением переживается вновь как пора чего-то красивого и сказочного. Их герои пытаются сберечь свое «я» в сказке-иллюзии.

Яркими представителями романтического направления артистической прозы являются В. Вязьмин и Н. Исаев. Большой интерес критики вызвал роман Н. Исаева «Странная вещь! Непонятная вещь! Или Александр на островах». Автор сопроводил свой труд жанровым подзаголовком «Счастливая новогреческая пародия». Весь его текст - это фантастические, веселые, фамильярно раскованные диалоги с Пушкиным или на темы Пушкина. Тут сочетаются пародия и перифраз, импровизация и стилизация, шутки Исаева и стихи Пушкина, тут есть даже черт - игровой собеседник Пушкина. Он, в сущности, составляет ироническую пушкинскую энциклопедию. Он строит свой, лирический, вольный, потому счастливо-идеальный мир культуры, мир поэзии.

Традиции Гофмана следует в своей повести «Его дом и он сам» В. Вязьмин. В игровой тон повести вписывается и многостильность повествования. Здесь рядом с артистически стилизованными авторскими монологами привольно располагается пласт детективно-сказочного повествования, тут же - старинная романтическая новелла, страницы в сказочно-фольклорной манере, древнекитайские притчи, но главное место занимают рефлексирующие монологи главного героя Ивана Петровича Маринина. Оба писателя в своих произведениях создают современную сказку или культурологическую утопию, которая невозможна в реальной жизни, но является выходом для героев их произведений.

По-другому строят свой мир герои Пьецуха, Попова и Вик. Ерофеева. Двоемирие тоже является для них критерием оценки современной действительности. Но они считают, что жизнь более фантастична чем вымысел, и поэтому их произведения строятся на показе абсурда и хаоса нашего мира. В этом плане следует выделить повести и рассказы «Потоп», «Новая московская философия», «Бич божий», «Центрально-Ермолаевская война», «Я и дуэлянты», «Угон», «Сокровенное» В. Пьецуха, «Душа патриота, Или Различные послания к Фефичкину», «Автовокзал», «Светлый путь», «Как съели петуха», «Странные совпадения», «Электронный баян», «Нет, не о том», «Щигля», «Зеленый массив», «Как мимолетное виденье», «Барабанщик и его жена барабанщица», «Тетя Муся и дядя Лева» Е. Попова, «Попугайчик», «Письмо к матери» Вик. Ерофеева.

В произведениях авторов этого направления выражается ситуация разложения и развала социальных устоев, чувство относительности ценностей и беспредельной разомкнутости сознания, она становится знаком надвигающейся катастрофы и глобальных потрясений, что выражается в постоянном сосуществовании двух миров в сознании героев: реального и ирреального, которые существуют независимо друг от друга.

6. Процесс углубления историзма происходит в собственно исторической прозе. Исторический роман, который в 70-е годы находился на подъеме (что дало возможность критике говорить о возрождении исторической прозы), приобретает особую актуальность в контексте современного литературного движения. Прежде всего обращает на себя внимание многообразие тем и форм современной исторической прозы. Цикл романов о Куликовской битве («Искупление» В. Лебедева, «Куликово поле» В. Возовикова «Чур меня» Б. Дедюхина), романы о Разине, Ермаке, Вольном Новгороде вносят новое в трактовку русской истории по сравнению с исторической прозой предшествующих десятилетий.

Современные поиски в области художественной формы (лиризм и одновременно усиление роли документа, возрастание философского начала, а отсюда тяготение к условно-символическим приемам, притчевой образности, свободному обращению с категорией времени) задели и прозу, посвященную прошлым эпохам. Если в 20-30-е годы - пору становления исторической романистики - исторический персонаж представал как воплощение определенной социально-экономической закономерности, то проза 70-80-х годов, не утрачивая этого важного завоевания идет дальше. Она показывает взаимосвязь личности и истории многоаспектнее и опосредованнее.

«Искупление» В. Лебедева - один из значительных романов о Куликовской битве. Образ Дмитрия Донского, государственного деятеля, дипломата и полководца, умело объединяющего силы формирующейся русской нации, - в центре внимания художника. Показывая бремя ответственности исторической личности за судьбы народа и государства писатель не обходит сложные противоречия эпохи.

В романах "Марфа-посадница", «Великий стол», «Бремя власти» и «Симеон Гордый» Д. Балашов показывает, как формировалась и побеждала идея объединения Руси, выковавшаяся в бесконечных междоусобицах и борьбе с ордынским игом. Два последних романа писатель посвящает теме создания централизованного русского государства во главе с Москвой.

Широкую известность приобрели романы В. Пикуля, посвященные различным этапам русской жизни ХVIII-ХХ веков. Среди них особенно выделяются такие произведения, как «Пером и шпагой», «Слово и дело», «Фаворит». Автор привлекает богатейший историко-архивный материал, вводит огромное количество действующих лиц, по-новому освещая многие события и ряд деятелей русской истории.

Интересен и необычен художественно-документальный роман-эссе «Память» В. Чивилихина. Дополнительное жанровое уточнение потребовалось, видимо, потому, что в беллетризованную ткань произведения органично вплетаются смелые научные гипотезы - плоды огромного исследовательского труда. Писатель поведал о жестоких схватках с иноземными поработителями и об истоках духовного величия русского народа, сбросившего в длительной и тяжкой борьбе монголо-татарское иго. Здесь далекое прошлое России, средние века, декабристская эпопея связаны единой нитью с нашей, уже близкой историей и сегодняшним днем. Автора привлекают многообразие свойств и признаков русского национального характера, его взаимодействие с историей. Наша современность - это и звенья памяти бесчисленных поколений. Именно память выступает мерой человеческой совести, той нравственной координатой, без которой рассыпаются в прах усилия, не сцементированные высокой гуманистической целью.

Федор Александрович Абрамов (1920-1983) не знал ученического периода. До начала творческого пути он уже был известным ученым-литературоведом.

Его первый роман «Братья и сестры» сразу принес ему известность. Этот роман стал первой частью тетралогии «Пряслины». Повести «Безотцовщина», «Пелагея», «Алька», а также сборник рассказов «Деревянные кони» были заметным явлением в литературе 60-х годов. Федор Абрамов в своих произведениях изображает жизнь и быт деревни, начиная с военных лет и до настоящих дней и обращает пристальное художническое внимание на истоки национального характера, а судьбы простых людей дает в соотношении с историческими судьбами народа. Жизнь деревни в разные исторические периоды - основная тема творчества Ф. Абрамова. В его тетралогии «Пряслины» («Братья и сестры», «Две зимы и три лета», «Пути-перепутья», «Дом») изображена жизнь северной деревни Пекашино, начало действия относится к весне 1942 года, конец - к началу 70-х годов.

В романе проходит история нескольких поколений крестьянских семей. Ставятся нравственные проблемы человеческих взаимоотношений, проблемы руководства, вскрывается роль личности и коллектива. Значителен образ Анфисы Петровны, выдвинутой в председатели колхоза в суровые годы войны. Анфиса Петровна - женщина сильного характера и великого трудолюбия. Она сумела в тяжелое военное лихолетье организовать работу в колхозе, подобрать ключ к сердцам односельчан. В ней соединяются требовательность и человечность.

Показав жизнь деревни без прикрас, ее тяготы и нужды, Абрамов создал типичные характеры представителей народа, таких, как Михаил Пряслин, его сестра Лиза, Егорша, Ставров, Лукашин и другие.

Михаил Пряслин после ухода отца на фронт и после его гибели, несмотря на свою молодость, становится хозяином дома. Он чувствует ответственность за жизнь братьев и сестры, матери, за труд в колхозе.

Полон обаяния характер его сестры Лизы. Ее маленькие руки не боятся никакого труда.

Егорша - во всем антипод Михаила. Веселый, остроумный и находчивый приспособленец, он не хотел и не умел работать. Все силы ума своего он направлял на то, чтобы жить по принципу: «Где бы ни работать, лишь бы не работать».

Михаил Пряслин в первых книгах тетралогии все силы направляет на то, чтобы избавить свое многочисленное семейство от нужды и поэтому стоит в стороне от общественной жизни. Но в конце произведения Михаил становится ее активным участником, вырастает как личность. Абрамов показал, что, несмотря на все трудности и беды, жители деревни Пекашино в тяжелые годы войны жили верой в победу, надеждой на лучшее будущее и не покладая рук трудились, чтобы мечты стали действительностью. Изображая три типа руководителей деревни - Лукашина, Подрезова, Зарудного, Абрамов отдает симпатии Лукашину, который следует демократическим принципам руководства, сочетая принципиальность с человечностью.

Писатель показал нам, как научно-технический прогресс вторгается в жизнь деревни, изменяет ее облик, характеры. Писатель в то же время выражает сожаление, что уходят из деревни вековые традиции, обобщающие народный опыт, отражающие нравственное богатство души народной.

В романе «Дом» Абрамов ставит проблему отчего дома, Родины, нравственности. Писатель раскрывает высоконравственный мир Лизы, ее сердечность, бескорыстие, доброту, верность отчему дому заставляет Михаила Пряслина осудить себя за черствость и бессердечие по отношению к сестре.

Виктор Петрович Астафьев (1924-20000) обратил на себя внимание читателей и критики повестями «Перевал» и «Стародуб».

Повесть «Стародуб» посвящена Леониду Леонову. Вслед за выдающимся прозаиком В. Астафьев ставит проблему - человек и природа. Феофан и его приемный сын Култыш воспринимаются окружающими как дикие своенравные люди, которые многим непонятны. Писатель раскрывает в них замечательные человеческие качества. Они несут в себе любовное и трогательное отношение к природе, они подлинные дети и хранители тайги, свято соблюдают ее законы. Берут под свою охрану животный мир и богатые леса. Считая тайгу хранительницей природных богатств, Феофан и Култыш к дарам природы относятся с чистым сердцем и этого требуют от других, твердо веря, что жестоко наказывает и хищников, и людей, истребляющих животный мир, не считаясь с его законами.

Повести «Кража» и «Последний поклон» носят автобиографический характер. В повести «Последний поклон» видно продолжение традиции автобиографических произведений Горького, в которой судьба героя изображается в тесном единении с народными судьбами. Но в то же время повесть Астафьева - самобытное и оригинальное произведение. Тяжелым и безрадостным было детство маленького Вити, рано потерявшего мать и оставшегося с пьяницей отцом, который вскоре после гибели жены (она утонула в Енисее) снова женился. Помогла Вите выстоять, научила его суровым, но справедливым законам жизни бабушка Катерина Петровна.

В образе бабушки можно увидеть в какой-то степени черты бабушки Алеши - Акулины Ивановны из повести Горького «Детство». Но Катерина Петровна - характер своеобразный, неповторимый. Великая труженица, суровая волевая женщина-крестьянка северного села, она в то же время человек, способный на большую строгую любовь к людям. Она всегда деятельна, мужественна, справедлива, готова прийти на помощь в дни горя и бед, нетерпима ко лжи, фальши, жестокости.

Повесть «Где-то гремит война» включена в автобиографический цикл «Последний поклон». Война была всенародной трагедией. И хотя в далекое сибирское село она непосредственно не пришла, но и здесь определила жизнь, поведение людей, их поступки, мечты, желания. Война всей тяжестью легла на жизнь народа. Огромный труд выпал на долю женщин и подростков. Похоронки несли трагедию не только в дом погибшего, но и во все село.

В. Астафьев показал мужество и стойкость народа, его несгибаемость под всеми тяготами войны, веру в победу, героический труд. Война не ожесточила людей, которые были способны на "подлинную, несочиненную любовь к ближнему своему". В повести созданы запоминающиеся характеры шорницы Дарьи Митрофановны, теток Августы и Васени, дяди Левонтия, детей - Кеши, Лидки, Кати и других.

Повесть «Звездопад» - лирическое повествование о любви. Она самая обыкновенная, эта любовь, и в то же время самая необыкновенная, такая, какой ни у кого не было, да и не будет. Герой, находящийся после ранения в госпитале, встречается с медсестрой Лидой. Автор шаг за шагом прослеживает зарождение и развитие любви, которая обогатила души героев, заставила смотреть на мир другими глазами. Герои расстаются и теряют друг друга, "но ведь тому, кто любил и был любим, не страшны тоска по ней и раздумья".

В повести «Пастух и пастушка» два временных аспекта: настоящее время и события войны - ожесточенные бои на Украине в феврале 1944 года.

Грохот и лязг войны, смертельная опасность, которая заключена в каждом бою, не может однако, заглушить человеческое в человеке. И Борис Костяев, пройдя через сильнейшие испытания войны, не потерял способности к всепоглощающему человеческому чувству. Его встреча с Люсей была началом огромной любви, любви, которая сильнее самой смерти. Эта встреча открыла для Бориса целый мир, неизведанный и сложный.

Действие повести «Печальный детектив» происходит в областном городе Вейске. Главный герой романа - работник милиции Леонид Сошнин, человек, предъявляющий к себе большие требования. Он заочно учится в пединституте, много читает, самостоятельно овладел немецким языком. Сошнина отличает гуманное отношение к людям, нетерпимость к преступникам всех видов. В повести много писательских раздумий над тревожными фактами нашей жизни, которые волнуют Астафьева.

Самобытность и необыкновенная способность отразить величие души народа характерны для прозы Василия Ивановича Белова (род. в 1932 г.), вступившего в литературу в 60-е годы. В центре рассказов и очерков Белова его родная лесная и озерная вологодская сторона. Писатель с большой художественной силой и выразительностью рисует быт и нравы и вологодской деревни. Но Белова никак нельзя назвать областным писателем. В своих героях он сумел вскрыть типичные черты людей нашего времени. В характерах, созданных Беловым, удивительно сплетаются национальные народные традиции и черты современности. Писатель выступает певцом природы, которая помогает его героям пережить невзгоды, будит в них подлинные человеческие качества.

Этапным произведением Белова стала повесть «Привычное дело». Рассказывая о простых людях деревни - Иване Африкановиче, его жене Катерине, бабке Евстолье и других, писатель подчеркивает богатство их внутреннего мира, мудрость их житейской философии, способность к великому чувству единения, терпеливое преодоление трудностей, неиссякаемое трудолюбие. Иван Африканович - и герой, и не герой. Участник Великой Отечественной войны, не раз раненный и никогда не подводивший своих боевых товарищей, в условиях мирной жизни он не отличается энергичностью, настойчивостью, умением облегчить тяжелую участь своей жены Катерины, устроить жизнь своей многодетной семьи. Он просто живет на земле, радуется всему живому, понимая, что лучше родиться, чем не родиться. И в этом сознании он наследует традиции своего народа, всегда относящегося к жизни и к смерти философски, понимающего назначение человека в этом мире.

В русской деревне Белов вскрывает связь и преемственность поколений, гуманное начало в отношении ко всему живому, идущее из глубины веков. Для писателя важно раскрыть величие нравственных качеств народа, его мудрое отношение к окружающему миру, к природе, к человеку.

Если в широко известных произведениях Белова «Привычное дело», «Кануны», «Лад» было дано изображение деревни, судеб ее жителей, то действие романа писателя «Все впереди» происходит в Москве. Герои романа Медведев, Иванов характеризуются стойкой душевной чистотой, высокой нравственностью. Им противостоит карьерист Михаил Бриш, подлый и безнравственный человек, который не только вторгся в чужую семью, но и сделал все, чтобы дети позабыли отца. Бесспорно, Белову не удалось отразить жизнь столицы с такой художественной силой и достоверностью, как жизнь деревни. Но в романе поставлены острые нравственные проблемы, такие, например, как разрушение семьи, которые являются, к сожалению, характерными для жизни современного общества.

Василий Макарович Шукшин (1929-1974) оставил глубокий след в литературе. Шукшина привлекал сложный духовный мир деревенских жителей, прошедших через события революции, гражданской войны, коллективизации, выстоявших в годы Великой Отечественной войны. С необыкновенной силой и художественной выразительностью писатель создает самые различные типы человеческих характеров. У его героев сложные, порой драматические судьбы, всегда заставляющие читателей думать том, как может сложиться судьба того или иного из них.

Шукшин заставил читателя понять, что простой человек, рядовой труженик не так прост, как кажется на первый взгляд. Сближение с городом рассматривается писателем как сложное явление. С одной стороны, это расширяет кругозор деревенских жителей, приобщая их к современному уровню культуры, а с другой город расшатал морально-этические устои деревни. Попав в город, житель деревни почувствовал себя свободным от тех привычных норм, которые были характерны для деревни. Этим Шукшин объясняет черствость, отчужденность людей города, приехавших из деревни и забывших о нравственных традициях, которые веками определяли жизнь их отцов и дедов.

Шукшин писатель-гуманист в высоком смысле этого слова. Он сумел увидеть в жизни «чудиков» - людей, которые обладают философским складом ума и не удовлетворяются обывательской жизнью. Таковы, например, герой рассказа «Микроскоп» столяр Андрей Ерин, который купил микроскоп и объявил войну всем микробам. Дмитрий Квасов, совхозный шофер, который задумал создать вечный двигатель, Николай Николаевич Князев, мастер по ремонту телевизоров, исписавший восемь общих тетрадей трактатами «О государстве», «О смысле жизни». Если «чудики» люди в основном ищущие и в своих поисках утверждающие идеи гуманизма, то противоположные им «античудики» - люди со «сдвинутой совестью» - готовы творить зло, жестоки и несправедливы. Таков Макар Жеребцов из одноименного рассказа.

В изображении деревни Шукшин продолжает традиции русской классической литературы. В то же время он отражает сложные взаимоотношения жителей города и деревни в наше время.

Деревня, ее жители прошли через сложные исторические события. Это не единое крестьянство. А люди самых различных профессий: и механизаторы, и шоферы, и агрономы, и техники, и инженеры, вплоть до нового священника, призывающего верить в индустриализацию, технику («Верую!»).

Отличительная особенность художника Шукшина это острое чувство современности. Его герои рассуждают о полете в космос, на Луну, Венеру. Они противостоят старым отжившим представлениям о мещанской сытости и благополучии. Таковы школьник Юрка («Космос, нервная система и шмат сала»), Андрей Ерин («Микроскоп».) Герои рассказов Шукшина упорно ищут смысл жизни и стараются определить свое место в ней («Беседы при ясной луне», «Осенью»).

Большое внимание в рассказах Шукшина уделяется проблеме личных взаимоотношений, в частности в пределах семьи («Сельские жители», «Одни», «Жена мужа в Париж провожала»). Здесь и разногласие между отцами и детьми, и несогласие в семейных отношениях, и различные взгляды героев на жизнь, труд, на свой долг и обязанности.

Создавая характеры современников, Шукшин отчетливо понимал, что их истоками является история страны и народа. Стремясь вскрыть эти истоки, писатель обратился к созданию романов, таких, как «Любавины» о жизни глухой алтайской деревушки в 20-е годы и «Я пришел дать вам волю» о Степане Разине.

Для творчества Валентина Григорьевича Распутина (род. в 1937 г.) характерна разработка морально-этических и нравственных проблем. Его произведения «Деньги для Марии», «Последний срок», «Живи и помни», «Прощание с Матерой», «Пожар», рассказы получили высокую оценку критики и признание читателей.

С большим мастерством рисует писатель женские характеры. Запоминается образ старой Анны из повести «Последний срок». Жизнь Анны была суровой, работала не покладая рук в колхозе, растила детей. Преодолевала невзгоды военного времени, но не пала духом. И когда она чувствует приближение смерти, относится к ней по народному мудро и спокойно. Дети Анны. Приехавшие из разных мест проститься с матерью, уже не несут в себе тех высоконравственных качеств, какие свойственны Анне. Они утратили любовь к земле, растеряли и родственные связи, и смерть матери их мало волнует.

Важные современные проблемы отражаются и в повести «Прощание с Матерой». Матера - деревня, расположенная на небольшом острове посреди Ангары. В связи со строительством будущей ГЭС она будет затоплена, а ее жители переселяются в новый поселок. Автор с большой силой и проникновенностью сумел передать тяжелые переживания старшего поколения деревни. Для старой Дарьи, прожившей здесь жизнь, затопление деревни - великое горе. Она понимает, что ГЭС нужна, но ей трудно расстаться с избой, с родными могилами. Она готовится покинуть свою избу торжественно, строго. Зная, что изба будет сожжена, но помня, что здесь прошли ее лучшие годы, она моет, белит, чистит все в избе. Трудно расстаться с родными местами и ее сыну Павлу. Внук же Дарьи Андрей относится ко всему совершенно спокойно, без всяких переживаний Он увлечен романтикой новых строек, и Матеру ему совсем не жалко. Дарью очень обидело, что, покидая навечно родное гнездо, внук не проявил уважения к отчему дому, не простился с землей, не прошелся в последний раз по родной деревне.

Распутин заставляет читателя почувствовать черствость и бездушие Андрея, его неуважение к традициям родных. В этом писатель близок к Шукшину, Абрамову, Белову, которые с тревогой пишут о равнодушии молодежи к отчему дому, о забвении ею народных традиций, которые веками передавались из поколения в поколение.

В своей небольшой повести "Пожар" Распутин заставляет читателя задуматься над тем положением, в котором оказалась страна. В бедах небольшого поселка лесозаготовителей-временщиков сфокусированы тревожные явления жизни, характерные для всего общества.

Взволнованно и художественно сильно рассказал писатель об утрате чувства хозяина своей страны, настроениях наемных работников, равнодушных к тому, что будет после них с поселком, где они живут, да и со страной в целом, о пьянстве, падении моральных устоев. Повесть Распутина имела большой успех и получила высокую оценку читателей.

Василь Быков единственный из писателей, сохранивший преданность исключительно военной теме. В своих произведениях он заостряет внимание на проблеме цены победы, нравственной активности личности, ценности жизни человека. Нравственная кульминация повести «Круглянский мост» заключалась в том, что старший в группе партизан-подрывников Бритвин, руководствующийся бездушным принципом, что «война - это риск людьми, кто больше рискует, тот и побеждает», послал на смертельное задание - взорвать мост - молодого парнишку, сына здешнего полицая, Другой партизан Степка в гневе пытается застрелить за это Бритвина. Так автор страстно выступал за то, что и на войне человек должен жить по совести, не поступаться принципами высокой человечности, не рисковать чужими жизнями, щадя свою собственную.

Проблема гуманистической ценности личности возникает в самых разных произведениях. Особенно интересуют Быкова такие ситуации, в которых человек, оставшись один, должен руководствоваться не прямым приказом, а своей совестью. Учитель Мороз из повести «Обелиск» воспитывал в детях доброе, светлое, честное. И, когда пришла война, группа ребят из его небольшой сельской школы по сердечному порыву, хотя и опрометчиво, устроила покушение на местного полицая, заслуженно прозванного Каином. Детей арестовали. Немцы пустили слух, будто отпустят ребят, если явится укрывшийся у партизан учитель. Партизанам было ясно, что задумана провокация, что гитлеровцы все равно не отпустят подростков и с точки зрения практического смысла являться Морозу в полицию бессмысленно. Но писатель говорит о том, что кроме прагматической ситуации, есть и нравственная, когда человек должен подтвердить своей жизнью то, чему учил, в чем убеждал. Он не мог бы учить, не мог бы дальше убеждать, если бы хоть один человек подумал, что струсил, оставил детей в роковой момент. Упрочить веру в идеалы у отчаявшихся родителей, сберечь твердость духа у детей - вот чем был озабочен Мороз до последнего шага, подбадривая ребят, идя с ними на казнь. Ребята так и не узнали, что Мороз явился в полицию ради них: он не хотел унижать их жалостью, не хотел, чтобы они терзались мыслью о том, что из-за их поспешного, неумелого покушения пострадал любимый учитель. В этой трагической повести писатель осложняет задачу, вводя второе действие. Мотивы поступка Мороза были осуждены некоторыми как безрассудное самоубийство, и оттого после войны, когда на месте расстрела школьников сооружали обелиск, его фамилии там не оказалось. Но именно потому, что в душах людей проросло то доброе семя, которое он заронил своим подвигом. Нашлись и те, кто все-таки сумел добиться справедливости. Имя учителя было дописано на обелиске рядом с именами героев-ребят. Но и после этого автор делает нас свидетелями спора, в котором один человек говорит: «Особого подвига за этим Морозом я не вижу… Ну в самом деле, что он такого совершил? Убил ли он хоть одного немца?» В ответ один из тех, в ком жива благодарная память отвечает: «Он сделал больше, чем, если бы убил сто. Он жизнь положил на плаху, сам добровольно. Вы понимаете, какой это аргумент. И в чью пользу…» Этот аргумент как раз и относится к нравственной сфере: доказать всем, что твои убеждения сильнее грозящей смерти. Переступить через естественное чувство самосохранения, естественную жажду выжить, уцелеть - с этого начинается героизм отдельного человека.

В своих произведениях Быков любит сводить персонажей контрастных по характеру. Так происходит и в повести «Сотников». Все туже затягивается петля вокруг Сотникова и Рыбака - партизанских разведчиков, которые должны достать продовольствие для партизанского отряда. После перестрелки партизаны сумели оторваться от преследования, но из-за ранения Сотникова вынуждены укрыться в деревне в избе Демчихи. Там их лишенных возможности отстреливаться схватывает полиция. И вот они проходят страшные испытания в плену. Вот тут и расходятся их дороги. Сотников выбрал в этой ситуации героическую смерть, а Рыбак согласился вступить в полицаи, надеясь перебежать потом к партизанам. Но вынуждаемый гитлеровцами он выталкивает чурбан из-под ног бывшего боевого товарища, на шею которого накинута петля. И нет ему дороги назад.

Неторопливо воссоздает писатель в Сотникове характер человека цельного, последовательного в своей героической жизни и смерти. Но в повести есть свой поворот в изображении героического. Для этого Быков каждый шаг Сотникова соотносит с каждым шагом Рыбака. Для него важно не описать еще один героический поступок, а исследовать те нравственные качества, которые дают человеку силу перед лицом смерти.

Первые опубликованные в начале 60-х годов произведения Александра Исаевича Солженицына (род. в 1918 г.) повесть "Один день Ивана Денисовича", рассказ "Матренин двор" появились на исходе хрущевской оттепели. В наследии писателя они, как и другие небольшие рассказы тех лет: "Случай на станции Кочетовка", "Захар Калита", "Крохотки", остаются самыми бесспорными, классикой. С одной стороны классикой "лагерной" прозы, а с другой - классикой прозы "деревенской".

Наиболее значительными являются романы писателя "В круге первом", "Раковый корпус", "Архипелаг ГУЛАГ" и "Красное колесо".

В известном смысле "В круге первом" - это роман о пребывании героя-интеллигента Нержина в закрытом НИИ, в "шарашке". В романе Нержин в серии бесед с другими заключенными, с критиком Львом Рубиным, инженером-философом Сологдиным, долго и мучительно выясняет: кто же в подневольном обществе в меньшей степени живет по лжи. Эти всезнайки-интеллигенты, пусть и страдающие или дворник Спиридон, вчерашний крестьянин. В итоге он приходит, после целой серии споров, крайне острых, глубоких, к мысли, что, пожалуй, Спиридон, не понимающий множества превратностей истории и своей судьбы, причин горя своей семьи, жил все же наивнее и чище, нравственней, непритворней, чем эти всезнайки, готовые служить злу за научную степень, лауреатский значок и т.п. Те, кого Солженицын впоследствии назовет "образованщиной", развращенные подачками интеллигенты.

"Архипелаг ГУЛАГ" сам автор образно определил как "окаменелую нашу слезу", как реквием русской Голгофе. При всей тщательности коллекционирования документов о технологии средств, судов, казней ("В машинном отделении", "Поезда ГУЛАГа" и т.п.), перевозок заключенных, бытия лагеря в Соловках (" там власть не советская, а... соловецкая) и т.п. книга Солженицына предстает гораздо крупнее тех произведений, что изобличали террор, перегибы репрессий как искажения генеральной линии партии. Целый поток лирических отступлений, выводов против фальсификаторов истории пробивается в летописи ГУЛАГа. Но только к моменту завершения "ГУЛАГа" Солженицын приходит к своей излюбленной идее - идее победы над злом через жертву, через неучастие, пусть и мучительное во лжи. В финале своей книги-реквиема, приговора тоталитаризму Солженицын произносит слова благодарности тюрьме, так жестоко соединившей его с народом, сделавшей его причастным к народной судьбе.

"Красное колесо" - это глубокомысленный трагический роман, хроника с совершенно уникальным образом автора-повествователя, с чрезвычайно активным самодвижущимся историческим фоном, с непрерывным передвижением вымышленных и подлинных героев. Подчиняя исторический процесс строго отмеченным срокам ("Красное колесо" - это серия романов-узлов вроде "Августа Четырнадцатого", "Октября Шестнадцатого" и т.п.) Солженицын неизбежно отодвигает вымышленных героев на второй план. Все это создает грандиозность панорамы: обилие персонажей, остроту ситуаций и в царской ставке, и в тамбовском селе, и в Петрограде, и в Цюрихе, придает особую нагрузку голосу повествователя, всему стилистическому строю.

Как отмечает критика многие повести Юрия Трифонова строятся на бытовом материале. Но именно быт становится мерилом поступков его героев.

В повести "Обмен" главный герой Виктор Дмитриев по настоянию расторопной жены Риты (и ее родичей Лукьяновых) решил съехаться с уже смертельно больной матерью, то есть совершить двойной обмен, взойти в квартирном плане на более престижный уровень. Метания героя по Москве, тупой нажим Лукьяновых, его поездка на дачу в кооператив "Красный партизан", где некогда в 30-е годы жили его отец и братья, люди с революционным прошлым. И обмен, вопреки желанию самой матери, свершен. Но оказывается "обмен" был свершен гораздо раньше. Больная Ксения Федоровна, хранительница какой-то нравственной высоты, особого аристократизма, говорит сыну о его снижении "олукьянивании": " - Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел... - Вновь наступило молчание. С закрытыми глазами она шептала невнятицу: - Это было очень давно, и бывает всегда, каждый день, так что ты не удивляйся, Витя. И не сердись. Просто так незаметно".

В другой повести, "Предварительные итоги", герой - переводчик, изнуряющий свой мозг и талант, переводя ради денег нелепую поэму некоего Мансура "Золотой колокольчик" (прозвище восточной девушки, данное ей за звонкий голосок), меняет что-то возвышенное на усредненное, стандартное, сделанное по мерке. Он способен чуть ли не на грани самонасмешки оценивать свой труд: "Практически умею переводить со всех языков мира, кроме немецкого и английского, которые немного знаю - но тут у меня не хватает духу или, может быть, совести". Но еще более странный обмен, от которого герой убегает, но с которым в итоге смиряется, свершается в его семье, с сыном Кириллом, женой Ритой, гоняющейся за иконами как частью мебели, усвоившей цинично-упрощенную мораль репетитора Гартвига, подруги Ларисы. Иконы, книги Бердяева, репродукции Пикассо, фотография Хемингуэя - все это становится предметом тщеславия и обмена.

В повести "Долгое прощание" в состоянии обмена, распыления сил живет и актриса Ляля Телепнева, и ее муж Гриша Ребров, сочиняющий заведомо средние пьесы. Обмен, хроническая неудача сопутствуют им и тогда, когда нет ролей, нет успеха, и даже тогда, когда Ляля вдруг обрела успех в громком спектакле по пьесе Смолянова.

Трифонов очень жалеет своих уступчивых, идущих на обмен героев, деликатных, мягких, но видел и бессилие их аристократизма.

Проза 50-60 гг.

• Надо сказать, что оттепельная проза отличалась с большего политизированностью.
• Появляются новые концепции современной истории и в целом отдельных ее периодов.
• Первым парнем на деревне и авторитетом по прежнему остается дядюшка Ленин.
• Писатели 2-ой половины 20 века постепенно и осторожно осмысляют новую действительность и ищут новые идеи для ее воплощения. А именно, они заняты поиском новых форм – новых жанров и тенденций в прозе.

Тематические направления прозы этого периода:

· Военная проза – 50-60 гг. Полюс эстетического восприятия этой темы сместился от идеального к реальному.

- «Русский лес» - Леонов

- «За правое дело» - Гроссман

Бесцеллер 56 года Владимира Дудинцева «не хлебом едины»

· Деревенская проза

Основы деревенской прозы закладывает Солженицын в повести матренин двор. 1959 года. Деревенская проза основана на позициях почвенничества. Писателями в этом жанре в основном были выходцы из деревни.

Характерные черты – вера в Бога и жизнь по Евангелию, идея соборности (единение людей в Боге). Солженицын кстати выдвигал концепцию неопочвенничества.

В это время зарождается теория, провозглашавшая соц.реализм открытой художественной системой - то есть теорией соц.реализма «без берегов». Теория соц.реализма жила своей жизнью, а искусство шло своими путями. Следствием этой эпохи стал феномен секретарской литературы (это тексты руководящих чиновников союза писателей, издававшиеся миллионными тиражами).

В это время в литературу приходят прозаики – Ю. Трифонов, Быхов, Астафьев. Поэты – Акуджава, Тарковский, Высоцкий и другие.

Драматурги – Вампилов. На конец 60-ых начало 70-ых приходится подъем драматургии. На 70-е приходится и появление такого направления, как «производственная драма» (это были пьесы-диспуты)

Духовный кризис, который углублялся и углублялся с каждым годом, определил общее качество художественного сознания и настроения в 70-ых. Ключевым понятием этого периода был драматизм , как осознание того, что так больше жить нельзя, драматизм как ситуация выбора и как мучительное состояние принятия решений.

В этот период родилась и интеллектуальная драма (Горин, Радзинский)

На 60-70 –е приходится и зарождение русского постмодернизма (Битов, Ерофеев «москва-Петушки»)

В это время начинается взаимодействие между разными художественными парадигмами.

Проза 70-х, нач 80-х гг.

В общественном мнении, деревенская проза как феномен заявила о себе уже в годы оттепели. Но! Руководство в союзе писателей упорно эти заявления игнорировало, ее не замечая. Угол зрения, под которым рассматривалась деревня, теперь изменился.

В литературоведении существуют разные точки зрения на временные границы существования деревенской прозы.

Проза этого периода репрезентирует богатую тематическую палитру :

1. городские реалистичные повести о школе (Вл. Тендряков « ночь после выпуска», «расплата»)
2. Военная тема (Бондарев «горячий снег», Кондратьев)
3. Общечеловеческие ценности (Витов. Роман «Оглашенные»)
4. Политические детективы (Юлиан Семенов «17 Мгновений весны»)

Городская проза:

1. Она, в свою очередь, очень ярких текстов не дала, как и в годы оттепели.

Военная проза:

1. Открывала новых героев и разрабатывала новые жанры (от документального до соц. психологического романа и повести), осмысливала новые ситуации войны и, в тоже время, сохраняла тематическое единство.