Турецкая ашыкская поэзия. О турецкой литературе Период республики и современность
«Великой эпохе нужны великие люди»
Я. Гашек
Н иже вы найдете небольшой экскурс по жизнеописаниям наиболее популярных людей в Турции, своего рода «жизнь замечательных людей» в миниатюре. А достойных людей в этой стране, впрочем, как и везде, хватает. Неполнота списка и обрывочность сведений о попавших в него персонах вполне понятна и простительна, ведь как говорил мудрый Козьма Прутков: «Нельзя объять необъятное». Итак, начнем.
Почти всем известно, что одним из любимых персонажей восточного фольклора является . Но, наверное, далеко не все знают, что его историческая родина – Турция (см. ). И каких только с ним историй не случалось. Купил, например, однажды утром Ходжа три килограмма мяса и, занеся его домой, пошел по своим делам. А жена позвала приятельниц и устроила им великолепное угощенье. Когда же вернулся ходжа, ему она подала постный плов из одного риса на воде. Ходжа спросил: «Если у тебя не было, времени, чтобы приготовить мясное блюдо, неужели ты не могла бросить в плов несколько жирных кусков мяса для придания вкуса?» На это жена ответила: «Хотела, да тут вышла история. Когда я была занята рисом, выскочила откуда-то твоя любимая полосатая кошка и слопала все мясо. Я пришла, смотрю - она облизывается». Ходжа молча принес весы, вытащил из-под мангала кошку и взвесил ее; вышло ровно три килограмма. Тогда он сказал жене: «Ах ты бесстыжая! Если это - мясо, куда же делась кошка? А если это кошка, - где мясо?» Вообще-то с женами ему фатально не везло. В молодости Ходжу обманули и подсунули ему безобразную невесту. Когда утром, после первой брачной ночи, ходжа стал одеваться чтобы выйти на улицу, жена, кокетничая, спросила: «Эфенди, кому из твоих родственников могу я показаться?» Ходжа достойно ответил: «Только мне не показывайся, а там кому хочешь».
Ходжа Насреддин родился в деревеньке Хорту, в округе в 605 году , (1206 году от Рождества Христова). Образование он получил в городе , причем, когда Ходжа вместе с односельчанами пришел в для учебы; то те, увидав минареты, которых никогда в жизни не видели, в удивлении спросили: «Как это их делают?» - «А вы и не знаете? Эх, вы — балбесы! - заметил Ходжа. - Очень просто: выворачивают наружу внутренность колодцев».
«Могила» Ходжи Насреддина находится в городе Акшехире, расположенном километрах в двухстах южнее его родной деревушки. Любопытно, что дата смерти на могильной плите лукавого весельчака и шутника, умышленно указана также в его манере - задом наперед (именно так Ходжа частенько ездил на своем осле) - то есть 386 год хиджры, вместо 683 года (1284 год от Рождества Христова). То есть, получается, что Ходжа умер намного раньше, чем родился! А вообще-то на вопрос султана, долго ли это люди будут все рождаться, да и помирать, Ходжа ответил — «Пока, наконец, не переполнятся ад и рай». Сейчас каждый год в Акшехире проходит Международный фестиваль Ходжи Насреддина. Если вы побываете там и захотите искупаться в местном озере, не вредно будет вспомнить еще одну притчу. Так один правоверный, собираясь совершать полное омовение в Акшехирском озере, спросил у находившегося там Ходжи: «Почтеннейший, в какую сторону повернуться мне во время омовения?» - «Где лежит твоя одежда, в ту сторону и обернись», - посоветовал ему мудрый Ходжа. Как-то завистники задали Насреддину коварный вопрос, на который, казалось, невозможно было ответить: «Где находится центр поверхности Земли?» — «Здесь,- ответил Ходжа, воткнув свою палку в землю.- Если не верите, можете убедиться в моей правоте, измерив расстояния во все стороны…» Именно, поэтому, сейчас у въезда в город , слева от шоссе стоит памятник - на осле восседает старик в широкополой шляпе, вонзивший длинную палку в земной шар, на котором написано: Dünyanın merkezi burasıdır («Дюньянын меркези бурасыдыр» — «центр мира здесь»).
У народов Востока существует забавная традиция: тот, кто произнесет имя Ходжи, обязан рассказать семь историй. Считается, что семь насреддиновских историй, способны привести человека к озарению и постижению истины. Поэтому хотите вы или не хотите, а вот вам и седьмая история. Как-то раз Ходжа Hасреддин сменил мечеть. Встретив его на базаре, мулла прежнего культового места поклонения стал стыдить Hасреддина. – «Ты мудрый человек, — говорил он, — неужели ты думаешь, что из новой мечети твои молитвы будут доходить до Аллаха лучше?» — «Э нет дорогой, тут все зависит от провайдера»,— улыбнулся Ходжа Hасреддин.
Велик, богат и могуществен (в отличие от бедного Ходжи) был другой прославленный сын земли турецкой султан Мехмед II (Фатих Султан Мехмед) падишах Османской империи, сокрушивший и присоединивший к владениям государства город (переименованный им в ). Это была личность, сыгравшая главенствующую роль в превращении Османской империи в могучую державу. Родился он в в 1430 году, а умер, в 1481 году в Гебзе. Мехмед, известный больше всего своим саном «Фатих» (Fatih — Завоеватель), тем не менее, имел и другое более мирное хобби, он был поэт и очень любил искусство. Литература Османской империи, не имеющая яркого творческого лица до того времени, в результате его интереса и обильных материальных поощрений поэтов и поэзии, в XV веке достигла своего расцвета. Он был таким скромным падишахом Оманской империи, что публиковал стихи только под псевдонимом. Кстати, у него была и другая аналогичная страсть – переодевшись, Мехмед любил бродить по столице вроде Гарун-аль-Рашида. И горе было тому, кто по своей глупости и наивности признавал его в этом обличье или под псевдонимом.
В Страну Красного Яблока
Но не только Мехмед II был поэтом и романтиком, романтизмом, особенно в амурных отношениях отличался и другой знаменитый султан Сулейман Великолепный (1495-1566), прозванный также Кануни (Kanuni – Законодатель). При нем Османская империя превратилась в огромную мировую державу, наследницу великого Халифата; султаны стали величать себя халифами, «заместителями Пророка» и «повелителями правоверных». Султан стал предводителем мусульман в священной войне с неверными; даже обряд коронации состоял не в возложении короны, а в опоясывании «священным мечом». Когда после коронации, возвращаясь во дворец, султан проходил мимо янычарских казарм, ему навстречу выходил один из командиров и подносил чашу с шербетом. Выпив шербет и наполнив чашу золотыми монетами, султан произносил ритуальную фразу: «Кызыл эльмада гёрюшюрюз» (Kızıl elma’da görüşürüz — «Мы вновь встретимся в Стране Красного Яблока»). Это означало, что янычары должны готовиться к походу на запад — в христианскую Европу, которую турки называли «Страной Красного (в некоторых источниках – Золотого) Яблока».
Сулейман Великолепный был одним из самых просвещенных государей того времени: он писал стихи, знал шесть языков и был поклонником Аристотеля. Султанский двор поражал западных послов своей роскошью и блеском церемоний; здесь были собраны все таланты Востока, прославленные поэты, знаменитые архитекторы и почтенные богословы. Европейцев особенно поражало то, что все высшие сановники и помощники султана в делах управления, были его рабами — «капыкулу». Они набирались среди янычар, из которых отбирали самых талантливых и готовили из них чиновников — «людей пера». Со временем выслужившийся раб мог стать великим визирем или наместником-пашой — но он всегда оставался дисциплинированным и покорным рабом, и за малейшую провинность султан мог приказать отрубить ему голову. Голову провинившегося визиря подносили султану на серебряном блюде, а затем выставляли на обозрение народа у ворот султанского дворца; там обычно лежало много голов, одни на драгоценных блюдах, другие на деревянных тарелках, а головы мелких чиновников просто бросали на землю. Дворец великого везира назывался « » («Высочайшие ворота»), что по-французски звучало La Sablime Porte, поэтому европейские дипломаты назвали турецкое правительство «Высокой Портой». Великий визирь возглавлял совет сановников, «диван», и решал все текущие вопросы; иногда султан посещал заседания дивана и, оставаясь незамеченным за занавеской, слушал, правильно ли обсуждаются важные государственные дела.
Однако, по правде говоря, Сулейман проводил время не только на заседаниях дивана и в походах, частенько он предавался чувственным утехам в своем огромном в . — это целый комплекс из множества зданий среди прекрасных садов — мир роскоши и изящества, вознесшийся на холме высоко над городом и морем. Сокровенным центром дворца был «дом наслаждений», султанский , где под охраной черных евнухов обитали сотни прекрасных одалисок. Когда султан приходил в «дом наслаждений» и усаживался на трон; рабыни в прозрачной кисее танцевали и пели, стараясь привлечь его внимание, и той, что ему нравилась, султан клал на плечо маленький платок. «Я хочу, чтобы его вернули мне ночью», — говорил он, и это означало, что избранница должна провести с ним ночь.
Хасеки Хюррем, или Роксолана
Однажды шафрановый платочек лег на плечо славянки Анастасии, которая, не ударила в грязь лицом и использовав свой шанс ухитрилась стать единственной фавориткой султана Сулеймана Великолепного. Быстро выучив турецкий язык и шустро приноровившись к обычаям чужой страны, смышленая Анастасия вскоре превратилась в грозную султаншу Хюррем Хасеки (Hürrem Haseki), в Европе известную как , которая восседала на троне рядом с Сулейманом, и перед которой заискивали европейские послы. Когда подошло время, султан избрал сына Роксоланы наследником престола — по обычаю двора это означало, что остальные дети обречены на смерть. «Тот из моих сыновей, который вступит на престол, вправе убить своих братьев, чтобы был порядок на земле», — гласил закон Мехмеда II, и его преемники строго следовали этому закону — в день смерти султана черные евнухи врывались в и под рыдания и крики наложниц душили их детей. Жестокость османов действительно помогала поддерживать порядок — в империи не было войн за престол, обычных для других государств.
Именно в это время, когда Османская империя была в апогее своего расцвета, жил и творил величайший архитектор Турции (предположительно 1490-1588). Он занимал высокую должность главного архитектора дворца при трёх падишахах: Сулеймане Великолепном, Селиме II и Мураде III. Именно Синан построил для султана Сулеймана великолепную , внешне очень похожую на , но наполненную внутри роскошью и изяществом Востока. Так же, как и многие придворные султана, Синан был в юности янычаром, учился военному делу и, между прочим, строительному искусству, потом воевал, строил укрепления и мосты, и, в конце концов, стал главным архитектором империи. За свою долгую и плодотворную жизнь он возвел около ста мечетей, а также множество дворцов, библиотек и бань в различных городах Османской империи. Что касается бань, то турецкие бани () тогда были больше похожи на дворцы, их украшали высокими свинцовыми куполами и отделывали внутри мрамором (мусульмане переняли любовь к баням от римлян и греков). Подобно римским термам, турецкие бани строились на государственные средства и служили любимым местом отдыха и развлечений простого народа. За небольшую плату банщики делали посетителям знаменитый турецкий массаж, до хруста разминали суставы, растирали тело и приводили посетителя в состояние кейфа — «блаженства». Вдоволь попарившись, можно было посидеть в зале для отдыха, обсудить новости, выпить чашку и выкурить трубку. тогда было новым напитком, завезенным из Аравии, но уже успевшим полюбиться туркам. Пророк запретил правоверным пить вино, и оно постепенно было вытеснено в сочетании с гашишем и табаком: турки тогда были заядлыми курильщиками и никогда не расставались с длинными трубками.
Синан и после смерти продолжал быть авторитетом для своих последователей и заслужил уважение и преклонение последующих поколений, за уникальный талант архитектора. В Турции он получил завидный титул «Сер мимярян-ы джихан ве мюхендисян-ы девран» (Верховодящий всех архитекторов и инженеров на свете во все времена). Кстати, мечеть Хан Джами спроектированная и построенная под руководством Синана сохранились даже и на территории Украины в славном городе Евпатория. Участие прославленного турецкого мастера в строительстве мечети в Крыму объясняется тем, что в XVI веке значительно возросло значение города Гезлева (современная Евпатория). Морской порт, связывающий Турцию с Крымом, сделал Гезлев важной опорной крепостью на северо-западной границе Османской империи, а также ремесленным, культурным и религиозным центром полуострова.
Вот такие замечательные люди жили в Турции до исторического материализма, как сказал бы неотразимый сын турецко-поданного, известный теплотехник и истребитель Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей. Как известно, его бедный папа умер в страшных судорогах и не оставил своему сыну Остапу-Сулейману ни малейшего наследства, а мама была графиней и жила нетрудовыми доходами. Но коловращение жизни не смогло сломить сильную натуру достойного потомка янычар. В мировой истории Остап появился в половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровка в возрасте лет двадцати восьми и с тех пор навсегда остался в ней и нашей памяти.
Исторический материализм был упомянут, конечно, не просто так, а с намеком на то, что от давних былинных времен мы плавно перемещаемся в начало прошлого столетия, с его социалистическими идеями, верой в светлое будущее трудового человечества и призраком коммунизма, который бродил, как неприкаянный, по всей Европе. Идеи французской революции, развитые европейскими социалистами и коммунистами, нашли в Турции благодатную почву. И почвой этой были, как ни странно, принципы – равноправие всех, несмотря на социальный статус, членов мусульманской уммы (общины), а также безусловное равенство всех пред ликом Аллаха, – которые, хотя и не выполнялись в реальной жизни, были наиважнейшими понятиями общественных отношений и личного мироощущения. Все развитие социалистических идей в Турции на протяжении ХХ века, и особенно влияние их на интеллектуалов – писателей и поэтов, – уходит корнями в эту попытку синтеза основополагающих принципов демократии и мусульманской религии. Заметное влияние на турецкую литературу в ее нынешнем виде оказало классическое наследие и, прежде всего, поэзия.
Не стало исключением и творческое становление поэта Назыма Хикмета Рана (20.01.1902, Салоники, - 03.06.1963, Москва), который родился и воспитывался в аристократической семье. Его дед Мехмед Назым-паша был губернатором в различных частях Османской империи, и при этом слыл искусным поэтом. Еще в раннем детстве Назым познакомился с творчеством (1207-1273). Дед читал ему стихи великого шейха по вечерам вместо колыбельной. Поэты- часто упоминались Хикметом в числе его учителей и не только литературных, но и нравственных, оказавших большое влияние на формирование его личности.
В 18-летнем возрасте Назым убежал из дома в Анатолию, желая присоединиться к повстанцам в их освободительной войне против оккупантов. Там он воочию увидел подлинную жизнь простого народа во всей ее тяжести. Землянки вместо домов, опустевшие вследствие долгих войн деревни, бесправие и нищета. В автобиографической книге «Жизнь – прекрасная вещь, братишка» он вспоминал о том времени. «Тридцать пять дней, равных тридцати пяти годам, провел я в дороге, я, стамбульский отрок, внук паши. Так я познакомился с Анатолией, и вот теперь все, что я видел и пережил, лежало передо мной, словно окровавленный рваный платок… Мое сердце привело меня туда, куда я пришел!» В 1921 году Назым уехал в революционную Россию, учиться в Коммунистическом университете трудящихся Востока. С 1922 года он член коммунистической партии, кстати, до сих пор официально запрещенной в Турции. В 1924 году поэт вернулся домой и начал сотрудничать в революционных газетах и журналах. Первый сборник стихов Хикмета «Песня пьющих солнце» был опубликован в 1928 году в Баку. Борьба с салонной поэзией сочеталась у него в эти годы с выражением крайне «левых» эстетических взглядов. В стихах того периода немало футуристических и формалистических нагромождений, что-то вроде этого — «И только тогда я буду счастлив, когда на живот мне поставят турбину, а сзади подцепят две кувалды» (стихотворение «Макиналашмак»). Но это была болезнь роста, ведь Хикмет по своему предназначению, прежде всего, был «революционером литературы».
Назым Хикмет стал классиком уже при жизни. В 1929 году в Турции был издан его сборник стихов «835 строк», который мгновенно превратил молодого поэта в звезду первой величины на литературном небосклоне Турции. Но с властями бунтарь и коммунист так никогда и не смог найти общего языка. После выхода почти каждой новой книги его приговаривали к тюремному заключению. В 1938 году Хикмет был осужден на 28 лет заключения. В общей сложности он провёл в турецких тюрьмах 17 лет. В 1950 году под воздействием мирового общественного мнения турецкое правительство было вынуждено освободить поэта. Едва выйдя из тюрьмы, но, узнав о готовившемся против него покушении, Назым Хикмет на рыбацкой лодке в буквальном смысле ушел в открытое море. Ему повезло – его подобрал пароход, следовавший в Румынию. В 1951 году он прилетел из Бухареста в Москву, чтобы сполна насладиться социалистическим раем, где, как он думал, осуществлялись его мечты о светлом будущем. Однако очень скоро поэт убедился, что советская действительность противоречит провозглашавшимся идеалам. Трагедия последних лет жизни Назыма Хикмета – это трагедия всех левых интеллектуалов, всех искренне верящих в идеи справедливости, равенства и братства.
Лишенный турецкого гражданства, Назым Хикмет стал на родине легендой. На его стихи сложены песни – на разных языках, в разных странах мира. Его пьесы идут во многих театрах мира. Произведения поэта переиздаются на родине, переводятся на многие языки. О его жизни написаны тома воспоминаний, неисчислимое количество статей, диссертации и даже романы. Турецкие литературоведы называют Назыма Хикмета не иначе как реформатором поэтического языка. Не потому ли каждая его вновь обнаруженная строка становится для турецкой литературы такой же ценностью, как для нас строка Пушкина? Впрочем, конечно, не столько форма его текстов, сколько их социальное содержание оказывало то влияние на умы, которое так пугало власть.
Чем больший отрезок времени отделяет нас от самого поэта, тем полнее открывается величие Назыма Хикмета Рана. Время — суровый, но справедливый судья, безошибочно определяющий истинное место того или иного художника в истории литературы. Сложный и жесткий XX век сделал Хикмета одним из своих великих поэтов. Он наряду с Нерудой, Арагоном, Элюаром, Лоркой, Пастернаком определяет лицо мировой поэзии XX века.
Но все это уже, хоть и не очень отдаленное, но все-таки прошлое. В 60-70-е годы прошлого века турки снова «завоевали» Европу, из простых чернорабочих превратившись в первоклассных строителей, реставраторов, механиков и т.п. Теперь они реконструируют старинные дома, магазины и другие общественные здания по всему континенту от Москвы до Мадрида. Заработанные ими деньги «работают» у них на родине, в Турции. Теперь уже не турки ездят в европейские страны за ширпотребом, а мы совершаем коммерческие вояжи в Турцию, покупая там за валюту этот ширпотреб, и тем самым способствуем дальнейшему росту турецкой экономики. Конечно, «большое видится на расстоянии», но кто же сейчас в первую очередь приходит на ум, когда мы вспоминаем о Турции? Кто они, славные турецкие герои и кумиры нашего времени и «новых» турок?
Конечно, это и кутюрье высокой моды, итальянский модельер турецкого происхождения Рифат Озбек , который постоянно находится в фокусе мировой прессы, пишущей о моде. Озбек особенно славится яркими цветами и безупречным кроем своих коллекций, в которых отчетливо прослеживаются восточные тенденции.
И красавица (но, конечно же, не комсомолка и не спортсменка) знаменитая турецкая актриса — королева турецкого кино . В Турции ее любят называть Элизабет Тейлор Востока. В 70-80-е годы XX века Тюркан Шорай была пожалуй самой популярной и известной киноактрисой на обоих берегах . Широким массам нашего народа она запомнилась по телевизионному сериалу «Королек — птичка певчая» и конечно по фильму «Любовь моя, печаль моя» (романтическая поэма по мотивам пьесы Назыма Хикмета «Легенда о любви»), где вместе с ней снимались Армен Джигарханян, Анатолий Папанов, Всеволод Санаев и Ирина Мирошниченко.
И штангист Наим Сулейман-Оглу , первый в истории тяжелой атлетики трехкратный чемпион Олимпийских Игр (1988, 1992 и 1996 годов). Он родился в 1967 году в турецкой семье, живущей в Болгарии. Хотя его рост был только 1,47 м, паренек быстро привлек внимание тренеров своей невероятной способностью поднимать тяжести. В 1984 году Болгария (как и все соцстраны во главе с СССР) бойкотировала Игры в Лос-Анджелесе, но несколько недель спустя после Игр Сулейман-Оглу поднял вес, превышающий на 30 кг поднятый олимпийским чемпионом в этой весовой категории. В 1986 году Сулейман-Оглу эмигрировал в Турцию. Наим занесен в книгу рекордов Гиннесса сразу по нескольким позициям: во-первых, как штангист 10 раз побеждавший на чемпионатах мира, включая Олимпийские Игры, во вторых, как самый молодой рекордсмен мира, который установил мировой рекорд когда ему было 16 лет и 62 дня и в третьих, как атлет, поднявший в рывке вес в два с половиной раза превышающий его собственный — 150 кг в категории 60 кг. В Турции так говорят о фантастической популярности Наима: — « Когда он обедает в ресторане, никто не просит его оплатить счет, если он превышает на дороге скорость, ему не приходиться платить штраф, полицейские только лишь желают ему счастливого пути».
И, наконец, самый «сладкий дамский леденец» в Турции — знаменитый . Своей известностью на просторах нашей необъятной родины этот турок обязан отечественному любимцу перезрелых примадонн, во всю распевавшему на русско-болгарский манер его хит Şıkıdım. Но особо прочно покорил Таркан слабые женские сердца своим сексуальным причмокиванием в песне Simarik. Таркан Тэвэтоглу родился в Германии в 1972 году в пригороде Франкфурта городке Алзей. Папенька и маменька будущей звезды были обычными гастарбайтерами и вкалывали на тамошней фабрике. Приключения Таркана начались уже в чреве матери. Она, будучи беременной, попала в автокатастрофу и месяц пролежала в коме. Доктора в такой ситуации советовали сделать искусственный выкидыш. Но папа Таркана мудрый Али-бей во сне увидел, своего сына со звездой на голове и понял, что все будет тип-топ. Так оно и вышло. Через 14 лет, подзаработав денежек, трудолюбивые предки Таркана дернули на свою историческую родину.
Окончив школу, шустрый паренек прямиком направился в , где сделал попытку поступить в университет. Однако, поняв всю беспочвенность своих претензий на получение высшего образования, он не пал духом, а остался там и принялся зарабатывать на кусок лепешки с маслом выступлениями по барам и клубам. Ну а дальше все пошло как по нотам. В 1993 году Таркан знакомится с продюсером Мехмедом Согут-Оглу — владельцем одной из самых знаменитых турецких звукозаписывающих компаний Istanbul Plak. Эта встреча кардинально изменила его жизнь. Дело в том, что Мехмед, по слухам, неровно дышит к молоденьким мальчикам, которых соблазняет традиционными посулами: «Я сделаю из тебя звезду». Однако хитрый Таркан поступил умнее, нежели большинство юнцов, и на заманчивое предложение продюсера ответил словами измученного нарзаном монтера Мечникова: «Утром деньги — вечером стулья». И Мехмед приложил все усилия, дабы эти самые «стулья» заполучить. Так Таркан превратился в турецкую звезду номер один, при этом регулярно появляясь на обложках всех печатных изданий без исключения. И, что совсем уж замечательно, оказался первой мужской особью, украсившей своей симпатичной половозрелой мордашкой турецкий вариант журнала Cosmopolitan.
Конечно, никак нельзя сказать, что миляга Таркан ведет сугубо монашеский образ жизни. Несколько десятков турецких девиц утверждают, что именно он стряхнул пыльцу их невинности и сделал их мамашами. При этом с одной из них паренек крупно залетел. Подруга по невинным забавам оказалась дочкой высокопоставленного чиновника, который, узнав, от кого она беременна, потребовал, чтобы этот половой террорист немедленно женился. В противном случае, пригрозил он, «певунцу» не поздоровится, какой бы звездой он ни был. Так как матримониальные оковы не входили в планы Таркана, то злобный папаша в качестве воспитательной меры решил упечь его на военную службу, благо возраст героя был подходящий. Выполнять свой гражданский долг перед турецкой Родиной красавчику активно не хотелось, и он живо смылся в Штаты. Но… служить все-таки пришлось. Дело в том, что настроенная очень патриотически, турецкая диаспора в Европе и Америке рьяно призывала к бойкотам концертов этого противного дезертира. А это уже пахло очень и очень значительными материальными потерями. После своего, правда, не очень долгосрочного, исполнения долга перед Родиной, прощенный добрым турецким народом, Таркан вернулся к своему творчеству, по прежнему оттягиваясь на полную катушку с темпераментными поклонницами. Снова в своих клипах он окружен толпой не слишком тщательно одетых девиц, а насчет его личной жизни, опять бродят всякие увлекательные сплетни.
Дополнительно:
Ашыками (араб. "ашик" - влюбленный, от "ашк" - любовь) называли
Поэтов-певцов, которые сочиняли стихи экспромтом и пели их, аккомпанируя себе
На сазе. Любовь к девушке, или Всевышнему, или к человеку, своему другу и
Наставнику становилась сюжетом их произведений.
Начало этой поэзии положил поэт-суфий Юнус Эмре, творивший в 13-14 веках.
Он называл себя "ашик Юнус"(влюбленный Юнус). С него, ашика Юнуса Эмре,
Берет начало история турецкой поэзии - и классической, и народной.
Юнус Эмре (1240 - 1320)
(Эмре - прозвище, означало его принадлежность
К суфийской общине - текке)
Свои стихи называл "иляхи", т. е. словом, обращенным к Богу или во имя
Его. Суфизм пришел в Турцию с Арабского Востока. Пантеистический суфизм
Проповедовал аскетический образ жизни, отказ от "плотского начала", дабы,
Очистившись от низменных чувств и соблазнов, жить во имя любви к Создателю.
Пока розы в саду моей жизни цветут,
очи, очнитесь скорей от сна,
пока вечность не кличет нас в тесный приют,
Чем кичишься ты, в глупой гордыне убог?
в путь уйдет караван, будешь ты одинок.
После каяться поздно, - свидетель мне Бог.
Очи, очнитесь скорей ото сна.
Не томись на посконной подстилке всю ночь,
пробудись, чтоб гордыню в себе превозмочь,
ведь тебя растолкают да выгонят прочь, -
очи, очнитесь скорей ото сна.
Но послушай, Юнус, не довольно ли слов?
твои ткани, увы, не для этих торгов.
сладко дремлющий к Другу идти не готов, -
очи, очнитесь скорей ото сна!
Если в горькой доле разлук
ты бредешь один-одинок,
ты в безжизненном мраке мук
вечной жизни найди порог...
Если ты дар любви постиг,
если мыслью ты в суть проник,
от огня разлук в тот же миг
ты навек себя уберег.
Кто не ведал ни мук, ни бед,
для того исцеленья нет,
если есть в душе твоей свет,
ты, как тысяча душ, глубок.
Все пойми, Юнус, все сочти,
речь усердно стремись вести.
Нет предела тому пути,
что же ты от него далек?
Свет и завеса мрака - все лишь в тебе сокрыто, -
и ты и я - несметны, мы - жемчуг самоцветный.
Скажи, где путь, ведущий к блаженству Единенья?
ответь на мое слово - на мой вопрос заветный.
В бессчетные зерцала глядит всегда Единый,
хоть видимость явлений и кажется несметной.
Возлюбленный, влюбленный, любовь - единой сути,
хотя и виден взору весь мир тысячецветный.
Зову я всех, кто хочет в глубины погрузиться, -
один Юнус пока что - ныряльщик беззаветный.
Если веришь любви ты, будь ей верен всегда,
в ней тебе - исцеленье от любого вреда.
Если веришь мирскому, ты - во власти оков,
тайнам истинной сути ты поверишь когда?
Ведь мирские желанья - горький яд, а не мед, -
что же тяга к отраве тебе столь не чужда?
Твое тело - что город, покоренный врагом, -
от врагов надо силой очищать города!
Ты бескрылою птицей на чужбине живешь, -
смелым будь, словно птица, что в полете горда.
С ветхим зданием мира чем ты связан? - скажи, -
дольний мир очень древен, а душа молода!
Пусть твой верный наставник тебе посох отдаст,
чтоб была на дороге твоя поступь тверда.
Если ложь, а не правду будешь ты говорить,
в день ответа в грядущем ты умрешь от стыда.
Не шипом будь, а розой, если к Другу идешь:
если в терн превратишься, ты сгоришь без следа...
У дел мирских ничтожна суть,
открой глаза и зорким будь,
с собою всех зовем мы в путь -
мы вместе Друга обретем...
Сердце хмелем полно от любви к тебе,
и не лад в нем теперь, а хмельной разлад.
Ты спросил ведуна, как спастись от мук, -
он сказал: "Зелья нет от твоих утрат!"
Кто, подобно тебе, всей душой влюблен,
тот спалится дотла с головы до пят...
Суть богатства не в том, чтоб пихать в суму, -
духом нищ толстосум - помоги ему.
Только, как не учи, все ему не впрок,
на устах его - брань, его рот широк.
И ему самому от себя же вред,
и другим от него прока-пользы нет...
Путь спросить у других - ему мысль чужда,
"Нет и нет", - он твердит и не скажет "да"...
Тебя в пути увидел я
и понял радость бытия,
и бедная душа моя
уже не ведает тревог...
Благодать и отрада ашыков - любовь,
даст им Друг в этой доле благое найти.
А не преданный Другу и чуждый ему -
полужив-полумертв, бьется, словно в сети...
Жив я только Тобою, и с Тобою я слит,
и ничто этой жизни без Тебя не живит.
И с Тобой безустанно я бок о бок бреду.
Путь, Тобою мне данный, без Тебя мне закрыт...
О себе все твержу я, - если вправду я сущ,
что же мне спесь-гордыню одолеть не велит?..
Друг - здесь Всевышний.
Гаиби
Кайгусуз Абдал (14 или 15в)
Родился в богатой семье.
В текке (обители суфиев принял имя Кайгусуз (Беспечный) Абдал. "Абдалы" -
"странствующие дервиши". Как правило, они принадлежали к разным суфийским
Взлетели черепахи ввысь,
свою преодолевши тяжесть,
и ящерицы собрались
доплыть до Крыма, взяв поклажу.
Смотри, как бабочка сильна,
лук со стрелой взяла она
и устрашила кабана,
лисицу и медведя даже.
Чтоб жажду утолить, чуть свет
к реке нагнулся минарет,
мост в Эргене, а речки нет,
под ним песок и тот не влажен.
Под небом на краю земли
всю зиму рыбы провели
и стали от воды вдали
еще увесистей и глаже.
Играет аист на зурне;
птенец родился по весне,
на иве рыба в вышине,
срезает ветки, метлы вяжет...
Я, Кайсугуз, по мере сил
вас шуткою повеселил.
Я небылиц нагородил,
но кто в упрек мне слово скажет?
Великая беда - жена дурная,
жена плохая - нет у ней забот,
весь день сидит она, беды не зная,
хоть, может, в доме дел невпроворот.
Она сидит, потупив очи долу,
плов не сварила, дров не наколола,
а новую одежду распорола,
прикрыла тряпкой ноги и живот.
На ней сверкают новые сапожки,
рубиновые у нее сережки,
но не постираны в дому одежки,
переодеться лень, - и так сойдет.
Она сидит, рыхла и кривонога,
от вечной лени оплыла немного,
нужду справляет прямо у порога,
по шее ожиревшей вошь ползет.
Не мыла головы она от века,
чтоб взять воды, ведро бросает в реку,
а вынуть неохота человеку, -
пускай оно хоть тонет, хоть плывет.
Там, где цветник, играют дети в бабки,
собаки в доме рвут ковры на тряпки,
сидит жена, ее мечтанья сладки,
она глядит, воронам счет ведет.
Котел кипит, похлебка не готова,
молчит жена, а тесто жрет корова,
молчит жена, не говорит ни слова:
быть может, тесто новое взойдет.
На что я, Кайгусуз, могу решиться?
Продать жену? Кто на нее польстится!
Сидит она, ей лень постель ложиться,
сама не спит и людям не дает.
Пир Султан Абдал (15 или 16 в.)
(Хайдар)
(шиит из секты кызылбашей)
Участвовал в восстании кызылбашей, схвачен, заключен в тюрьму, а потом
Повешен в Сивасе.
Проходит мимо караван любви.
Струятся слезы жалкие мои,
открылись раны жаркие мои,
а ты недостижима. Отчего?..
Эй, птица, из какого ты гнезда?
Бровь - полумесяц, родинка - звезда...
Что плачешь, будто милый навсегда
ушел, не оглянулся, не остался?..
С тех пор как я живу в бесчестном мире,
покоя нет в душе моей. Что делать?
С тех пор как я живу вдали от милой,
удары жизни все больней. Что делать?
Как быть? Светильник Радости мигает,
любому горемыке помогает.
А нас везде беда подстерегает.
В запасе нет ни сил, ни дней. Что делать?
Я говорю: приди - и ты приходишь.
Я говорю: взойди - и ты восходишь.
Потерян я, найди - и ты находишь.
А вдруг я чужд душе твоей? Что делать?
Я, Пир Султан, твержу: пора в дорогу.
Спешу без страха, так угодно Богу,
Навстречу милой, одолев тревогу,
а если разминемся с ней? Что делать?
Современные турецкие поэты Орхан Вели, Зия Осман и Мелих Джездет Андай малоизвестны нашим читателям. На русский язык их стихи почти не переводились.
Но даже по тем немногим стихотворениям, которые вы здесь прочтете, видно, что это поэты замечательные. С умной и доброй, иногда немного грустной улыбкой
говорят они об окружающей жизни.
ОРХАН ВЕЛИ
Даром
Хорошо нам на белом свете:
даром облако, даром ветер,
даром дождик и слякоть даром.
"Кадиллаков" скользящих фары
и витрин колдовские чары –
все
смотри, сколько хочешь,
даром.
Хлеб здесь, правда,
дело другое,
удовольствие дорогое,
но ведь можно его с лихвою
заменить даровою зорькой,
даровою водой морскою,
по-турецки водою горькой.
За свободу здесь, правда,
платят,
даже часто и головою,
но ведь рабство здесь даром, братья!
Нет, неплохо на белом свете:
даром тучи и даром ветер...
Нет средства
Нету средства от выпаденья волос,
от старости нету средства,
нет от морщин, от смертей и от слез...
Это понятно.
Это мы знаем с детства.
Но от голода тоже нет?
От безработицы тоже нет?
Это нам непонятно
Но нету средства.
МЕЛИХ ДЖЕВДЕТ АНДАЙ
Ложь
Я поэт.
Я люблю и закат и зарю.
Людям
только хорошее я говорю.
Девушкам я говорю о приданом,
веткам засохшим –
о ярких листьях,
о будущем говорю мальчуганам,
узникам – об амнистии.
Я мог бы еще о многом сказать.
но трудное это дело –
лгать.
Ты среди сокровищ
На что ты жалуешься, Мехмет!
Ты по сокровищам ходишь;
в земле
чего только нет!
И медь и железо найдешь ты, и золота след;
добывай, извлекай из нее, Мехмет,
сокровище дорогое.
Правда, когда ты добудешь его,
оно не станет твоим,
оно станет чужим...
Но это – дело другое.
На что ж ты жалуешься, Мехмет!
Откуда она?
Мы о солнце многое знаем,
и сколько пятен на каждой планете,
почему расцветают гвоздики в мае,
и как появились люди на свете,
зачем приобрел себе иглы еж.
откуда глаголы и имена,
и как засияла на небе луна...
Но кто знает, откуда ложь!
Откуда она?
ЗИЯ ОСМАН
Руки
Все вы из мяса, костей и жил... Так отчего вы такие разные:
руки рабочие и руки праздные,
Руки, упавшие на колени, корявые, жесткие,
и гладкие руки с рыжею шерсткою!
Есть руки – лет пятьдесят им дашь за глаза ты.
Это руки твоего двадцатилетнего брата.
Есть руки стертые, как монета.
Это руки жены твоей, бедной жены поэта,
Что за полночь ложится и встает на рассвете,
чтобы выскресть полы и белье постирать твоим детям.
Есть руки, раскрытые гримасой застывшею, –
руки нищего.
Руки, готовые на убийство ради хлеба насущного,
и руки, железо решетки грызущие.
Руки бугристые, как взрытое поле, –
руки-мозоли...
Руки! Все вы, как листья, как листья на ветке одной,
все вы четыре пальца, а пятый большой.
Так отчего ж вы такие разные,
руки рабочие и руки праздные!
Трудно представить масштабы литературной трансформации, переживаемой турецкой литературой между XIII—XIV вв. Персизация литературы касалась целостной эстетической системы от языка, стихотворной формы, литературных жанров, темы, сюжета, героев до самого характера литературного творчества, поэтики, чувств народа. За образец брались преимущественно классики персидской и азербайджанской литературы. По образному выражению английского ориенталиста Е. Гибба, в первые столетия развития турецкой литературы в ней звучало «персидское эхо». Турецкие поэты стремились усвоить эстетику персидской поэзии, признавая ее красоту, образность, поэтичность. В силу этого влияния турки, более воины, чем мыслители, создавали литературу, в определенной степени чуждую собственной психологии, менталитету. Более четырех веков турецкая поэзия находилась под персидским и арабским влиянием. Однако в начале XVIII в. турецкий «дух» начал освобождаться от инонациональных заимствований, эмансипироваться, и только в конце XIX в., по определению того же Е. Гибба, турецкий «шепот» проявился в полной мере и зазвучал в европеизировавшейся турецкой литературе. На наш взгляд, это мнение несколько преувеличено, так как некоторые османские поэты стремились к самовыражению, хотя и в рамках литературного канона.
Период наибольшего развития турецкой литературы начинается со второй половины XV в., когда Османское государство стало мощной империей. Но даже в это время турецкая литература носила в основном подражательный характер.
Турецкая литература в XV-XVI вв. находилась в сильной зависимости от придворной поддержки. Поэты группировались при дворах султанов и их сыновей (некоторые султаны были поэтами: Мурад II, Мехмед II Фатих, Баязид II, Селим I, Сулейман Кануни, Селим II и др.). Османские придворные поэты превратили грубый турецкий диалект в блестящий литературный язык, доставляющий ценителям истинное эстетическое наслажде-ние. Вместе с тем этот язык настолько далек от разговорного, в определенной мере искусственен, что оставался непонятен простым туркам.
В XVI в. Османская империя достигла наивысшего могущества, объединив обширные территории в Северной Африке, на Балканах, Ближнем Востоке. Стамбул в 1453 г. стал столицей империи, центром пересечения восточной и западной цивилизаций. Столица притягивала к себе поэтов из Ирана, Ирака, Азербайджана и других стран, искусство каллиграфии достигло расцвета, рукопись превратилась в истинное произведение искусства. Роскошь, щедрое меценатство султанов отразилось в тематике придворной поэзии. В большом фаворе были поэты, воспевающие дворцовые праздники, пиры, особенно при Селиме Грозном и Сулеймане Кануни. Поэты не только посвящали много стихов богатству, наслаждениям, но и соперничали между собой в том, кто напишет диван быстрее и длиннее. Турецкая поэзия стала приобретать качественно новое содержание, поэты не только следовали форме, метрике и технике персов и арабов, но и доводили их до совершенства. Но уже становится заметным стремление османских поэтов освободиться от чуждого влияния, в поэзии используется стамбульский диалект.
Наибольший подъем турецкой литературы приходится на XVI в., когда мощь Османской империи достигла своего высшего уровня. В эту эпоху выделился ряд имен, составивших славу турецкой литературы эпохи феодализма.
В последующие десятилетия турецкая поэзия продолжала развиваться. Не только султаны и царевичи, но и крупные вельможи содержали при себе поэтов. В эти годы жили и творили поэты, оставившие глубокий след в турецкой литературе. Наиболее значительными из них были Хыяли, Зати и особенно Бакы.
XVI в. стал золотым веком османской классической поэзии, в которой следует отметить помимо названных поэтов замечательного романтического мистика Фазли, написавшего аллегорически-мистический эпос «Роза и соловей», Халили, писавшего элегии, Лямии, переводившего и комментировавшего замечательные произведения персидской поэзии, Фирдоуси"Длинного (не путать с его великим однофамильцем) с его сборником восточных сказаний и легенд и др. В этот период появляются басни и животный эпос.
В последующие десятилетия было много придворных поэтов-лириков, но среди них не отмечено ни одного крупного имени. Более того, их произведения свидетельствуют о падении мастерства и оскудении в турецкой поэзии лирического и анакреонтического жанра. Сказалось воздействие на умы поэтов экономического, политического и военного упадка, который начала переживать Османская империя с конца XVI в. Однако именно это обстоятельство привело к зарождению нового поэтического жанра - сатирического, в общественном отношении боле значимого, чем предыдущие. В произведениях этого жанра поэты зло бичевали пороки, которым были подвержены господствующие круги. К крупнейшим представителям сатирического жанра в первой половине XVII в. относятся Вейси и Нефи.
Таким образом, проблема развития турецкой литературы, как и культуры в целом, связана с процессом формирования турецкой нации, ее консолидации. Развитие турецкой средневековой литературы представляет интересный пример трансформации, при которой доминирующими становятся арабо-персидские литературные нормы. Чужая ценностная система была воспринята как в общественно-государственном устройстве, так и в направлении культурно-эстетических ориентиров.
Первыми и наиболее важными произведениями традиционной устной литературы у тюрок являются дастаны. Среди главных образцов: "Дастан Альп Эр Тунга", повествующий о том, как хан племени Сака Альп Эр Тунга, живший, как считается в 7-ом веке, побеждал иранские армии; "Дастан Бозкурт" /Легенда о сером волке/, миф, рассказывающий о происхождении гектюркских племен от волчицы, а также "Дастан Эргенекон", согласно которому гектюрки возникли на железной горе Эргенекон, которую они расплавили. Первым письменным памятником тюркской литературы считаются "Орхонские надписи", начертанные в 8-ом веке на алфавите гектюрков. К важнейшим из них, переведенным на разные языки, относятся памятники, возведенные в честь таких известных предков тюрок, как Тонюкук, Кюль Тигин и Бильге Каган. Они крайне важны, т.к. показывают, что тюрки еще в те далекие времена имели богатую письменность.
Принятие Ислама и тюркская литература: "Кутадгу Билиг", датированный 11-ым веком, и являющийся первым произведением тюркской литературы, автором которого является Юсуф Хас Хаджиб, примечателен тем, что был написан на чистом тюркском языке. Труд излагает взгляды и советы автора по вопросам религии, государства, политики и образования. Еще одним важнейшим произведением тюркской литературы, написанным под влиянием исламской культуры, считается "Словарь тюркских наречий" /Диваню Люгати"т Тюрк/ Махмута Кашгарского. Оба произведения написаны на юго-западном тюркском диалекте Хакание.
Непосредственное воздействие на развитие турецкой литературы, начиная с 11-го века, оказали процессы в юго-западном диалекте тюркских языков, на котором говорили огузско-туркменские племена. Племена, рассе-лившиеся в Иране и Азербайджане стали говорить на азербайджанском диалекте тюркского языка, а в Анатолии - на турецком.
Литература Дивана: Она возникла в Османский период как продукт адаптации арабской и иранской культур. Литературу Дивана, которая, в основном, была чуждой народу, еще называют "дворцовой литературой". Ее произведения писались на языке, являвшим собой смесь турецкого, арабского и персидского, который впоследствии назвали османским.
Первыми поэтами диванной поэзии в 14-ом веке были Деххани, Кады Бурханеддин, Несими и Ахмеди. В 15-ом веке она подверглась воздействию персидской поэзии. Среди поэтов литературы Дивана, не имевшей религиозной окраски, были Шейхи, Ахмет Паша и Неджати. Сулейман Челеби, автор "Мевлюд" /поэма о рождении Мухаммеда/, самого оригинального произведения на религиозную тематику, был также одним из знаменитых поэтов своего времени.
В 16-ом веке многие жившие в Центральной Анатолии, на Балканах и на Ближнем Востоке деятели искусства стали концентрироваться в Стамбуле. Хотя этот процесс и способствовал появлению великих и видных литераторов, он превратил турецкий язык в результате наплыва иностранных заимствований в труднопонимаемый османский. Видные поэты турецкой диванной литературы того периода - это Фузули, оказавший значительное воздействие на ее развитие, Баки, известный использованием в своих стихах легкого и мелодичного языка, а также Зати, Неф"и и Багдатлы Рухи. Известный как сатирический поэт и сочинитель од 17-го века Неф владел сильной техникой, сложным языком и смелой речью. Известный как поэт 18-го века Наби, в свою очередь, писал дидактические стихотворения, в своих произведениях критиковал государство, общество и социальную жизнь.
Для диванной поэзии 18-го века, ассоциируемой с Недимом, характерно ее постепенное превращение из элитной "дворцовой" в народную, использовавшую в определенной степени понятный широким массам язык и местную тематику. Благодаря Недиму, такое понятие, как "помпезный стих" уступило место "тонкому и сентиментальному стиху".
Путь, проложенный Недимом благодаря его восприятию окружающего мира и манере стихов, в конце века продолжил Шейх Галип. Для прозы литературы Дивана, адресованной простому народу, был характерен понятный язык. Язык интеллектуалов же он был возвышенным и тяжелым. Со временем произошло смешение двух языков и этот симбиоз, хотя и отличался от разговорного языка, не был трудным и изобиловавшим художественными элементами. Среди видных прозаиков той эпохи Ашык Пашазаде, Ашык Челеби, Эвлия Челеби, Наима, Кочибей, Мерджимек Ахмет. "Путевые заметки" Эвлии Челеби, повествующие доступным языком о его путешествиях, на протяжении более 50 лет, и о разных областях жизни общества в 17-ом веке, являются важным источником знаний в географии, истории, этнографии, языкознании и общественных науках.
Народная литература: Народные песни мани, тюркю, дастаны, сказки, в том числе Меддах, основанные на мимике рассказчиков, и теневой театр Карагёз представляют собой значительную часть жанров народной литературы.
Одним из важнейших творений турецкой народной литературы считаются рассказы Деде Коркута. Они основаны на передававшихся из уст в уста в 14-ом веке народных сказаниях. Произведения Деде Коркута, хранящиеся в королевской библиотеке Дрездена, издавались дважды. Второй экземпляр книги был в последние годы обнаружен в библиотеке Ватикана и переведен на многие языки. Произведения Деде Коркута, которые состоят из 12 рассказов, навеяны ранним исламским периодом.
Основателем "мистической народной литературы", навеянной религиозными мотивами, является живший в 12-ом веке Ахмед Есеви. Однако ее основателем все же принято считать известного народного поэта Юнуса Эмре, который жил в конце 13-го века. Его реакция на несправедливость, терпимость в вопросах религии, искренность, простой и доступный язык повествования оказали большое воздействие на общество и снискали поэту славу. Юнуса Эмре, благодаря его мастерскому использованию турецкого языка, называют "самым великим мастером турецкого языка Анатолии".
В том же веке также получил развитие народный юмор, основанный на надежде и оптимизме. Самым выдающимся юмористом всех времен принято считать жившего по преданиям в 13-ом веке, Ходжу Насреддина.
Религиозное мировоззрение шиитов батенитов, получившее распространение во второй половине 16-го века, оказало влияние на развитие литературы. Возникшая на ее основе литература алавитов бекташи несла в себе мистические элементы и развивалась по отличному от народной поэзии пути. Одним из видных ее представителей принято считать Пира Султана Абдала, поэзия которого была посвящена таким проблемам, как любовь к человеку, братство, равенство, мир и союз Бога и человека.
Еще одним направлением народной литературы, не делавшей упор на религию, является "любовная литература", которая начала развиваться в начале 16-го века. Объединяющая в себе слова и музыку, она дала миру таких мастеров дастана, как Кёроглу и Караджаоглана. Кёроглу, ставший символом смелой борьбы с общественными пороками, воспевал в своих стихах героизм, смелость, любовь к природе и любовь вообще. Караджаоглан, приверженный традициям народной литературы, упор в своих стихах делал на любовь. Среди других известных поэтов "любовной литературы" Чылдырлы Ашик Шенлик, Гевхери, Эрзурумлу Эмрах, Сюммани, Сейрани и Дадалоглу.
Народная литература сохранила многовековые традиции, но обогащается и новыми темами и актуальными проблемами.
Среди народных поэтов последнего периода можно назвать Ашика Вей-селя Шатыроглу, Дурсуна Джевлани, Давута Сулари, Са-бита Атамана /Ашик Мюдами/, Даими, Махсуни Шерифа, Нешета Эрташа, Шерефа Ташлыова, Мура-та Чобаноглу, Мюхсина Акарсу, Йашара Рейхани и Мусу Эроглу.
Ориентация на Запад: Диванная поэзия в 19-ом веке уступила место литературе времен Танзимата/ политических реформ/. Развиваясь под воздействием западной литературы, она адаптировала к местным реалиям такие виды литературного творчества, как роман, театр, рассказ, статья, воспоминания, исследование, критика. Тогда же были заложены основы журналистики, социальной и общественной литературы и начаты их интеграционные процессы. Именно в это время Шинаси написал первую в западном понимании турецкую театральную постановку "Женитьба поэта". Свой вклад в развитие новой литературы внесли Намык Кемаль, Зия Паша, Шемсеттин Сами, Реджаизаде Махмут Экрем и другие писатели.
Деятели искусства, объединившиеся в 1891 г. вокруг журнала "Сервети Фюнун", дали старт новому литературному течению, названному "Эдебияты Джедиде" /новая литература/, в центре внимания которого было искусство. Самые большие перемены, которые произошли в литературе в тот период, связаны с рассказами и романами. Важнейшими творениями того времени считаются романы "Голубой и черный" и "Запретная любовь" первого и истинного мастера турецкой романистики Халита Зия Ушаклыгиля и книга "Сентябрь" основателя турецкого психологического романа Мехмета Рауфа.
Движение национальной литературы: Движение, начало которому в 1911 г. изданием журнала "Молодые перья" положили Али Джанип Йонтем, Омер Сейфеттин и Зия Гёкальп, вскоре было положительно воспринято авторами, представлявшими другие направления литературы. В центре произведений "национальной литературы", написанных на чистом турецком языке, были проблемы страны и национальные ценности. Самые прекрасные образцы твор-чества этого движения в рассказах и романах создали Якуп Кадри Караосманоглу, Халиде Эдип Адывар, Решат Нури Гюнтекин и Рефик Халит Карай. Для поэтов этого времени, объединенных идеей национальной литературы, были характерны оригинальное мировосприятие и подход к поэзии. К примеру, автор Национального гимна Турции Мехмет Акиф Эрсой, для которого было свойственно использование вместо слогового размера хедже, считавшегося наиболее типичным для поэзии движения национальной литературы, систему стихосложения аруз, характерную для диванной поэзии, стал писать в реалистичной манере и затрагивать в своем творчестве социальные проблемы. Яхья Кемаль Бейатлы, считавшийся традиционалистом и приверженцем османского стиля, стал автором нового направления поэзии - неоклассической, а Ахмет Хашим, не признававший главенствующую идеологию, в стиле импрессионизма и символизма отстаивал "чистую поэзию".
Республиканский период: Первые плоды социально-реалистичной литературы принесли 1930г. В этом направлении писали: Решат Нури Гюнтекин /Зеленый вечер, 1928 и Листопад, 1930/, Пеями Сафа /Девятая инородная камера, 1930 и Фатих Харбие, 1931/, Якуп Кадри Караосманоглу / Дикарь, 1932/, Халиде Эдип Адывар /Лавка с мухами, 1936/. Суровый реализм, национальные мотивы и психологический анализ временами характерны для таких писателей, как Ака Гюндюз /Звезда Дикмен, 1928/, Махмут Йесари /Вальдшнеп, 1927/, Осман Джемаль Кайгылы /Цыгане, 1939/. Роман "Житель района Аяш и квартиранты," написанный в 1934 г. Мемдухом Шевкетом Эсендалом, рассказывает о первых годах Анкары в Республиканский период, "Фахим бей и мы" /1941/ Абдульхака Шинаси Хисара ярко и подробно повествует о жизни в дворцах и на набережных виллах в Стамбуле на закате Османской империи.
В поэзии Назым Хикмет Ран, покончивший с такой традиционной системой стихосложения как дизе, стал первым представителем нового направления поэзии, названной "свободной". Он придавал важное значение содержанию стихов и считал, что форму надо приводить в соответствие с содержанием. Зия Осман Саба, Ахмет Хамди Танпынар, Ахмет Мухип Дранас и Кемалеттин Каму были привержены стилю хедже, однако упор в своих стихах делали на лирике. Орхан Шаик Гекиай обрел известность посредством свич исследований в области фольклора, а также поэзии по чародным мотивам. Во второй половине 1930 гг. такие поэты, как Джахит Сыткы Таранджи, Фазыл Хюсню Дагларджа и Ильхан Берк пытались развить независимое направление поэзии, Неджип Фазыл Кысакюрек объединил яркие и различные сюрреалистичные элементы стихосложения. Стихи Фарука Нафиза Чамлыбеля воспевали жизнь Анатолии во всем ее многообразии.
В 1940 гг. Саит Фаик Абасыянык делал упор в творчестве на проблемы просвященной личности, а не общества и внес в литературу новое направление прозы, сфокусированной на мире чувств маленького человека. Сабахаттин Али в романах "Дьявол внутри нас" и "Мадонна в меховом манто" писал о психологическом воздействии культурных перемен на различные слои общества. Другие писатели эпохи, в частности, Тарык Бугра, Октай Акбал, Джеват Шакир Кабаагачлы, Халдун Танер, Джевдет Кудрет Солок и Самим Коджагез также писали в стиле реализма. Свой отпечаток на поэзию, причем не только традиционную, но и Назыма Хикмета, наложило так называемое "Течение Гарип" (I Новое). Оно было названо по сборнику неритмичных белых стихов "Гарип" (1941) Орхана Вели Каныка, Октая Рыфата и Мелиха Джевдета Андая, основанных на темах из повседневной жизни и разговорном языке, и быстро получило распространение среди молодежи. Такие известные поэты этого времени, как Неджати Джумалы, Бедри Рахми Эюб-оглу и Бехчет Неджатигиль также подверглись влиянию новой поэтической волны. Во второй половине 1940 гг. Джейхун Атуф Кансу, Джахит Кюлеби, Неджати Джумалы и Бедри Рахми Эюбоглу заложили основы поэзии, на первый план ставящей социальную чувствительность и делающей упор на стилистическое выражение чувств и особенности речи.
Начиная с 1950-ых гг., упор в творчестве писателей был сделан на проблемы сельской местности. Благодаря книгам "Наша деревня" /1950/ Махмута Макала и "Месть змей" /1959/ Факира Байкурта, в которых они на основе собственных наблюдений описывают жизнь людей сельской местности, в развитии турецкой литературы наступил настоящий прорыв. Одним из писателей, который в 1950 гг. придал литературе о сельской жизни новое измерение, был Яшар Кемаль. В 1955 г. был издан первый том романа Кемаля "Тощий Мемед", представляющий собой эпическое повествование о жизни долины Чукурова и трудностях, с которыми сталкиваются местные жители. Книга примечательна и тем, что, по сути, стала основой стиля, который в своем творчестве впоследствии избрал писатель. Кемаля Тахира, заявившего о себе в литературном мире публикацией в 1955 г. книгой рассказов "Люди с озера", занимает сельская жизнь и проблемы, с которыми сталкиваются местные жители. К избравшим это литературное направление, в частности, относятся также Демир Озлю, Ферит Эдгю, Юсуф Атылган и Незихе Мерич, которые приступили к своей творческой жизни в 1950-1960 гг.
Азиз Несин, критиковавший повседневные негативные проблемы общества иронией и сатирой, начал свой творческий путь в 1955 г. Он написал произведения практически во всех жанрах литературы. Писатель, дважды, в 1946 и 1957 гг., награждавшийся в Италии премией "Золотая пальма" за свои юмористические произведения, впоследствии обрел международную известность, и его книги были переведены на многие языки. В жанре юмора и сатиры прославились также Музаффер Изгю, и автор популярных в Турции комедий "Класс Хабабам" Рыфат Ылгаз.
В поэзии место понятного всем разговорного языка заняла система стихосложения, основанная на использовании авторами специальных методов выражения, ассоциирующихся с собственным порядком символов поэта, получившая название II Новой. Представители указанного направления поэзии это - Джемаль Сюрея, Эдип Джансевер, Тургут Уяр, Эдже Айхан, Ильхан Берк, Энис Батур, Оздемир Асаф и Кемаль Озер. Для их творчества в последующие годы были характерны новые поэтические тенденции.
В период после 1960 гг. социальные темы стали наиболее приоритетными, а новые формы и виды, к которым прибегали писатели, способствовали обогащению турецкого языка. Для первых произведений таких молодых поэтов, начавших творчество в начале 1960 гг., как Ариф Нихат Асия, написавший "Поэму флага", Явуз Бюлент Бакилер, Осман Атилла, Айхан Инал, Фейзи Халыджи, Атаол Бехрамоглу, Исмет Озель и Хильми Явуз, было характерно влияние Второй Новой волны в поэзии и поискновых форм стихосложения. Впоследствии они стали писать, придерживаясь основных тенденций в поэзии. Споры о городской и сельской жизни в коротких рассказах и романах распространились и охватили также взгляды на социальную структуру. В 1960 гг. продолжили творчество в свойственном им стиле Орхан Кемаль, Яшар Кемаль, Кемаль Тахир. А Самим Коджагез, Атилла Ильхан, Тарык Бугра, Хасан Иззеттин Динамо и Ильхан Сельчук основное внимание в своих произведениях уделяли новейшей истории.
1970 гг. стремление к непосредственной передаче мыслей и чувств, увеличило во всех жанрах литературы тенденцию отражать актуальные темы. О различных аспектах социальной трансформации в своих психоаналитических произведениях в этот период писали - Четин Алтан, Пынар Кюр, Томрис Уяр, Адалет Агаоглу, Севги Сойсал, Тезер Озлю, Селим Илери, Бекир Йылдыз и Айла Кутлу. Адалет Агаолу, помимо этого, внес передовой вклад в приобретение турецким романом техники "потока сознания".
Начавшаяся, в 1980 гг. деполитизация общества открыла путь для проявления со стороны интелигенции большего интереса к культуре и искусству.
В те же годы, произведения Мустафы Неджати Сепетчиоглу на тематику истории Турции обрели огромное количество читателей среди молодого поколения. В одном многотомном романе Сепетчиоглу описал турецкую историю, начиная с победы при Манцикерте (1071) до периода упадка Османской Империи, в других романах тема посвящалась социальным изменениям в современной Турции и их результатам. Театральная постановка Сепетчиоглу "Бююк Отмарлар" удостоилась высшей награды на Театральном Фестивале Европейских Университетов. Постановкой "Чардаклы Бакыджи" Сепетчиоглу получил награду Министерства национального образования, книгами "Рассвет ночью" и "Свет свечей в темноте" - награду культуры Общества турецкой национальной культуры. Благодаря произведению "Чанаккале 3/Вернулись" он был признан Союзом писателей Турции лучшим писателем романистом года. Произведения писателя, будучи переведенными на многие языки, также были изданы за рубежом. Яшар Кемаль, произведения которого переведены на многие языки, развивал направление, избранное им в 1955 г. В 1997 г. на 49-оймеждународной книжной ярмарке во Франкфурте он был удостоен "Премии мира" Немецкого союза издателей. А произведения Недима Гюрселя, руководителя исследований по турецкой литературе при Французском национальном центре научных исследований, были переведены на 12 языков мира и награждены многими премиями в стране и за рубежом. Вошедший в список "лучших писателей 21-го века", опубликованный в 1999 г. в британской газете "Обзервер" Орхан Памук, чьи книги были переведены приблизительно на 30 иностранных языков, был удостоен Дублинской литературной премии Импак 2003, в денежном отношении являющейся самой большой премией мира, а опубликованный на 24-х языках роман Памука "Меня зовут Красный" принес автору вознаграждение в размере 75 тыс. Евро. В 2006 г. Орхан Памук получил Нобелевскую премию в области литературы. Инджи Арал, автор множества рассказов и романов, получила награду им. Невзата Устюна за книгу "Рисунки Кыран", вышедшей в свет в 1983 году, а позднее в 1989 году переведенной на французский и опубликованной во Франции.
В Турции и в мире известный больше как сценарист Тургут Озакман, чье произведение "Эти одержимые Турки", являющееся историческим романом, повествующем об освободительной борьбе турков, было удостоено звания самой продаваемой и читаемой книги 2005 г., в том же году получил Почетную премию общества искусства.
Государство по мере возможностей поощряет деятелей литературы и проводит работы с тем, чтобы известные литераторы и их произведения остались бессмертными. В рамках этого Министерство культуры и туризма в связи со 100-летием рождения известного поэта Арифа Нихата Асья оказало поддержку в праздновании этого события по всей стране, организованном Профессиональным союзом авторов научных и литературных произведений /ILESAM/. Указанное министерство объявило период с мая 2004 г. по май 2005 г. "Годом Неджипа Фазыла" по поводу столетия рождения мастера турецкой поэзии Неджипа Фазыла Кысакюрека. Как и в каждом году, в 2007-ом также были проведены различного рода мероприятия по случаю принятия национального гимна - Гимна независимости. Были проведены мероприятия, посвященные памяти ряда писателей и поэтов, таких как Омер Сейфеттин, Факир Байкурт, Халдун Танер, Орхан Кемаль, Онат Кутлар, Назым Хикмет, Азиз Несин, Джемиль Мерич, Неджип Фазыл Кысакюрек, Мехмет Акиф Эрсой и Бехчет Неджатигиль. Одним из важных событий 2006 года является подписание предварительного протокола об участии Турции в качестве "приглашенной страны" во Франкфуртской книжной ярмарке, которая будет организована в 2008 году.
Среди других выдающихся турецких писателей и поэтов также можно назвать таких, как Муратхан Мунган, Перихан Магден, Айше Кулин, Назлы Эрай, Букет Узунэр, Кюршат Башар, Пынар Кюр, Ихсан Октай Анар и Алев Алатлы.